Белый клык

Twenty-four hours had passed since he had slashed open the hand that was now bandaged and held up by a sling to keep the blood out of it.	С тех пор как он прокусил Скотту руку, которая была теперь забинтована и висела на перевязи, прошли сутки.
In the past White Fang had experienced delayed punishments, and he apprehended that such a one was about to befall him.	Белый Клык помнил, что боги иногда откладывают наказание, и сейчас ждал расплаты за свой проступок.
How could it be otherwise?	Иначе не могло и быть.
He had committed what was to him sacrilege, sunk his fangs into the holy flesh of a god, and of a white-skinned superior god at that.	Он совершил святотатство: впился зубами в священное тело бога, притом белокожего бога.
In the nature of things, and of intercourse with gods, something terrible awaited him.	По опыту, который остался у него от общения с богами, Белый Клык знал, какое суровое наказание грозит ему.
The god sat down several feet away.	Бог сел в нескольких шагах от него.
White Fang could see nothing dangerous in that. When the gods administered punishment they stood on their legs.	В этом еще не было ничего страшного -- обычно они наказывают стоя.
Besides, this god had no club, no whip, no firearm. And furthermore, he himself was free.	Кроме того, у этого бога не было ни палки, ни хлыста, ни ружья, да и сам Белый Клык находился на свободе.
No chain nor stick bound him. He could escape into safety while the god was scrambling to his feet.	Ничто его не удерживало -- ни цепь, ни ремень с палкой, и он мог спастись бегством прежде, чем бог успеет встать на ноги.
In the meantime he would wait and see.	А пока что надо подождать и посмотреть, что будет дальше.
The god remained quiet, made no movement; and White Fang's snarl slowly dwindled to a growl that ebbed down in his throat and ceased.	Бог сидел совершенно спокойно, не делая попыток встать с места, и злобный рев Белого Клыка постепенно перешел в глухое ворчание, а потом и ворчание смолкло.
Then the god spoke, and at the first sound of his voice, the hair rose on White Fang's neck and the growl rushed up in his throat.	Тогда бог заговорил, и при первых же звуках его голоса шерсть на загривке у Белого Клыка поднялась дыбом, в горле снова заклокотало.
But the god made no hostile movement, and went on calmly talking.	Но бог продолжал говорить все так же спокойно, не делая никаких резких движений.
For a time White Fang growled in unison with him, a correspondence of rhythm being established between growl and voice.	Белый Клык рычал в унисон с его голосом, и между словами и рычанием установился согласный ритм.
But the god talked on interminably.	Но речь человека лилась без конца.
He talked to White Fang as White Fang had never been talked to before.	Он говорил так, как еще никто никогда не говорил с Белым Клыком.
He talked softly and soothingly, with a gentleness that somehow, somewhere, touched White Fang.	В мягких, успокаивающих словах слышалась нежность, и эта нежность находила какой-то отклик в Белом Клыке.
In spite of himself and all the pricking warnings of his instinct, White Fang began to have confidence in this god.	Невольно, вопреки всем предостережениям инстинкта, он почувствовал доверие к своему новому богу.