Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Интересно, что существует ряд других феноменологических состояний, в которых человек может ощущать себя бесплотным или развоплощенным - от случаев, подобных случаю Кристины, до некоторых типов внетелесных переживаний (OBE) и люцидных сновидений (см. разделы 7.2.3 и 7.2.5). Что кажется уникальным в синдроме Котара, так это дополнительная вера в то, что человек мертв. Пациент на уровне своей когнитивной Я-модели приобретает новое, сознательно доступное содержание - и это содержание специфично тем, что оно крайне иррационально и функционально не поддается рациональному пересмотру. Разница в феноменальном содержании в прозрачном и субкогнитивном слоях Я-модели может быть хорошо описана с помощью традиционного концептуального различия, которое имеется в немецком языке, но отсутствует в греческом (например, Гомер использует soma только для обозначения трупов), латинском (с corpus только для обозначения тела как вещи, что является этимологическим корнем английского термина "corpse") или широко распространенных языках, таких как итальянский, французский, испанский и английский. У пациента с болезнью Котара есть телесная Я-модель как Körper, но не как Leib (см. также Ahleid 1968; Enoch and Trethowan 1991, p. 179 f.). В чем же разница? Лейб - это живое тело, связанное с душой, или, говоря более современным языком, тело как субъект, как местонахождение индивидуальной перспективы от первого лица. Тело как неодушевленный объект, с другой стороны, - это то, что изображает ПСМ в конфигурации синдрома Котара. Этот пациент имеет доступ к Körper-модели, но не к Leib-модели.

Интересно отметить, как можно прийти к лучшему пониманию лежащего в основе класса нейрофеноменологических состояний, просто следуя традиционной линии мышления. Какая потеря может сделать Лейб-модель репрезентацией чего-то неодушевленного, чего-то, что больше не связано с внутренней логикой жизни? Если логика выживания, как уже подробно обсуждалось выше, глобально обеспечивается сознательными эмоциями, то полная утрата эмоциональной Я-модели должна иметь именно такой эффект. С философской точки зрения это означает, что пациент с болезнью Котара, утверждающий, что он мертвый труп, на самом деле имеет в виду прозрачное содержание своей Я-модели, преимущественно касающееся пространственного, проприоцептивного и эмоционального слоев. Это содержание изображает движущуюся res extensa, изнутри очень похожую на живую человеческую личность, но, как феноменальный факт, уже не связанную с логикой выживания. В традиционной терминологии у пациента есть вера de se. Поскольку неконцептуальное саморепрезентативное содержание первого порядка, лежащее в основе этого убеждения, в самом буквальном смысле просто больше не содержит информации о том, что реальная элементарная биорегуляция все еще продолжается, и больше нет никакой субъективной репрезентации текущей степени удовлетворения ограничения адаптивности (см. раздел 3.2.11), а эмоции полностью уплощены, пациент формирует гипотезу. Эта гипотеза, учитывая его текущие внутренние источники информации, абсолютно непротиворечива: он должен быть мертвым объектом, напоминающим человека. Существование этого объекта, хотя и переживается как происхождение ПМИР, аффективно не имеет для пациента никакого значения. Как пишет Филипп Герранс (Gerrans 2000, p. 112): "Бред Котара в своей крайней форме - это рационализация ощущения развоплощенности, основанная на глобальном подавлении аффекта в результате крайней депрессии". Многие пациенты с бредом Котара произносят фразы типа "У меня нет чувств" (Enoch and Trethowan 1991, case 4, p. 171) или, как пациент Янга и Лифхеда К.Х. (Young and Leafhead 1996), заявляют, что они мертвы в результате того, что "ничего не чувствуют внутри". Если именно сознательная Я-модель, как утверждалось ранее, опосредует воплощение не только на феноменальном, но и на функциональном уровне, то эти пациенты страдают от функционального дефицита, поскольку из-за серьезного нарушения ПСМ они эмоционально развоплощены. Это специфическое подмножество системной информации, которая больше не может быть доступна в глобальном масштабе. Этот факт вызывает дальнейшие изменения на когнитивном уровне самомоделирования.