Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Очевидно, что любая хорошая будущая философская теория разума должна быть способна включить "отрицание существования", демонстрируемое испытуемыми Котара, в качестве важного феноменологического ограничения, которое должно быть удовлетворено ее собственными концептуальными предложениями. Рассматривая анозогнозию во вступительном разделе этой главы, мы увидели, что на самом деле существует целый ряд неврологических расстройств, характеризующихся неосознанием специфических недостатков после травм мозга, и все они фальсифицируют картезианское представление об эпистемической прозрачности в связи с феноменальным самосознанием. В чистых и экстремальных вариантах синдрома Котара мы сталкиваемся с обобщенной версией этой репрезентативной конфигурации: Пациенты могут прямо заявлять не только о том, что они мертвы, но и о том, что их вообще не существует. Другими словами, то, что кажется априорной невозможностью на логических основаниях - сознательный субъект, правдиво отрицающий собственное существование, - оказывается феноменологической реальностью. А к феноменологии нужно относиться серьезно. В этом случае первый урок, который можно извлечь, таков: Вы можете быть полностью сознательным, с точки зрения удовлетворения ограничений 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 и 10, и, возможно, даже с точки зрения обладания полноценной ПСМ, а также ПМИР, и все же правдиво описывать содержание своего феноменального самоощущения как "несуществование". Другими словами, в человеческом мозге существуют реальные, номологически возможные репрезентативные конфигурации, которые приводят правдивых субъектов к логически бессвязным автофеноменологическим отчетам. В разделе 6.4.4 главы 6, обсуждая когнитивную субъективность как вызов натурализму, я предложил репрезентационистский анализ картезианской мысли:

[Я уверен, что я существую].

В крайних формах синдрома Котарда мы сталкиваемся с бредовым убеждением, которое можно выразить следующим образом:

[Я уверен, что меня не существует].

Более слабые формы - это бредовые убеждения, которые могут быть выражены следующим образом:

[Я уверен, что я мертв.]

Какова феноменологическая картина синдрома Котарда? Недавний анализ 100 случаев (Berrios and Luque 1995; см. рис. 2, с. 186) указывает на то, что тяжелая депрессия отмечалась у 89 % испытуемых, а наиболее частыми формами "нигилистического бреда", касающегося тела (86 %) и существования как такового (69 %). Другими очень распространенными чертами содержания ПСМ у этих пациентов были тревога (65 %), чувство вины (63 %), ипохондрический бред (58 %) и, что еще более удивительно, бред бессмертия (55 %; см. Berrios and Luque 1995, p. 187). Во многих случаях некоторые элементы телесной Я-модели, похоже, исчезли или, по крайней мере, стали недоступны для внимания. Например, один 59-летний пациент говорит: "У меня нет крови" (Enoch and Trethowan 1991, случай 5, p. 172); другой говорит: "Раньше у меня было сердце. У меня есть что-то, что бьется вместо него". (там же, p. 173), а в другом исследовании (Ahleid 1968, цит. по Enoch and Trethowan 1991, p. 165) пациент просит "похоронить его, потому что, по его словам, он "труп, который уже воняет". Месяц спустя он сказал, что у него нет плоти, ног и туловища. Эти идеи были непоколебимы, так что клиническая картина оставалась неизменной в течение нескольких месяцев". Такие ранние стадии часто переходят в состояния, когда тело как целое отрицается, и пациент чувствует себя "живым трупом", например, когда говорит: "Я больше не жив"; "Я мертв" (Enoch and Trethowan 1991, case 1, p. 168) или заявляет: "У меня нет тела, я мертв" (ibid, (случай 2, с. 168) или, как пациент Янга и Лифхеда В.И. (Young and Leafhead 1996; см. также Young, Robertson Hellawell, de Pauw, and Pentland 1992), просто был убежден, что он мертв в течение нескольких месяцев после аварии на мотоцикле (включавшей ушиб височно-теменной области правого полушария и двустороннее повреждение лобной части), причем это убеждение постепенно прошло с течением времени.