Басни

В Амуре все о тайне говорит:
И факел, и колчан его, и стрелы,
И детский вид.
Мы были бы, пожалуй, слишком смелы,
Когда б задумали, начав издалека,
Исчерпать сей предмет во всем его значеньи.
Я лучше расскажу про приключенье,
Которое несчастного божка
Заставило свое утратить зренье.
Своим я складом речь об этом поведу;
А можно ли его постигшую беду
За благо счесть для нас, влюбленный пусть рассудит:
Здесь мненья моего не будет.
Амур с Безумием играли вместе раз
В те дни, когда еще лишен он не был глаз.
Они заспорили. Для разрешенья спора
Амур совет богов созвать готов;
Безумье ж, потеряв терпенье скоро,
Ударило его — и был удар таков,
Что больше не видать уже Амуру света.
Венера об отмщении вопит:
И Женщина, и мать, она про дело это
Повсюду громко так кричит,
Что и Юпитер сам, и Немезида,
И судьи адские, ну, словом, весь их круг,
От крика ошалели вдруг.
Послушаешь ее, так велика обида:
Без палочки ее сынок
Теперь ни шагу уж не ступит.
В чем он отраду бы найти отныне мог?
И чем Безумие вину свою искупит?
Все было взвешено у жителей небес,
И польза общая, и частный интерес;
И после долгого раздумья
Сошлися на решеньи все таком:
Навеки присудить Безумье
Божку любви служить проводником.

Н. Юрьин

Содержание басни — у собирателя басен Федра, новейшего латинского поэта, иезуита Жана Коммир (1625–1702), профессора теологии, сделавшегося известным своим "сборником латинской поэзии" (1678), а также у французской поэтессы Луизы Лаббе (1526–1566), в ее аллегорическом сочинении "Спор Любви и Безумия". Лаббе, прозванная по мужу, имевшему в Лионе канатную фабрику, "прекрасной канатчицей", прославилась в свое время между прочим тем, что в мужском костюме участвовала в осаде Перпиньяна.

228. Ворон, Газель, Черепаха и Крыса (Le Corbeau, la Gazelle, la Tortue et le Rat)

Г-же де ла Саблиер