Башня шутов

Шарлей пил, не обращая на него никакого внимания.

— К счастью, — продолжал Рейневан, — это можно легко исправить. И положить конец.

Шарлей оторвал кружку от губ, вздохнул, слизнул пену.

— Ты хочешь что-то мне сказать, — догадался он. — Ну так говори.

— Мы, — холодно сказал Рейневан, — просто не подходим друг другу.

Демерит показал глазами, чтобы ему налили вторую кружку пива, и несколько мгновений, казалось, его внимание занимала исключительно она.

— Малость мы различаемся, факт, — согласился он, отхлебнув. — Я, к примеру, не привык хендожить чужих жен. Если поискать как следует, наверняка отыщутся еще некоторые различия. Это нормально. Ибо хоть мы и созданы по образу и подобию, но при этом Творец позаботился об индивидуальных особенностях. За что ему и хвала.

Рейневан махнул рукой, злясь еще больше.

— Я вот подумываю, — выпалил он, — а не распрощаться ли мне с тобой во имя создавшего нас Творца. Здесь и сейчас. Разойтись в разные стороны, каждый в свою. Я ведь и вправду не знаю, на что ты можешь мне пригодиться. Боюсь — ни на что.

Шарлей глянул на него по-над кружкой.

— Пригодиться, говоришь. В чем и как? Легко проверить. Крикни: «На помощь, Шарлей!». И помощь будет тебе оказана.

Рейневан пожал плечами и развернулся, намереваясь уйти. При этом кого-то задел. А тот ударил его лошадь так сильно, что она взвизгнула и дернулась, свалив обидчика в навоз.

— Как ходишь, жлоб? Куда прешь со своей скотиной? Это город, а не твоя зачуханная деревня!

Человек, которого он нечаянно задел, был одним из трех молодых мужчин, одетых богато, модно и элегантно. Все трое были невероятно похожи — одинаковые фантазийные фески на волосах, завитых на железках, подбитые ватой кафтаны, простеганные так густо, что их рукава смахивали на огромных гусениц. На мужчинах были вошедшие в моду облегающие парижские брюки, называемые mi-parti[155], штанины которых сшивают из тканей контрастных цветов. Все трое держали в руках изящные тросточки с шариками.

— Иисусе Христе и все святые, — бросил модник, накручивая тросточкой мельницу. — Что за хамство пышно цветет в этой Силезии, что за непристойная дикость! Кто-нибудь когда-нибудь научит их культуре?

— Придется, — сказал второй с таким же галльским акцентом, — взять на себя этот неблагодарный труд. И провести их в Европу.

— Верно, — подхватил третий модник в сине-красных mi-parti. — Для начала, в порядке введения, обработаем по-европейски шкуру этому простофиле. А ну, господа, за палки! И не ленитесь!

— Эй-эй! — крикнул хозяин пивного ларька. — Без дебошей, господа купцы! Не то стражу кликну!

— Заткнись, силезский хам, а то достанется и тебе.

Рейневан собрался было убежать, да не успел. Трость ударила его по плечу, вторая с сухим треском попала по спине, третья саданула по ягодицам. Он решил, что ждать дальнейших ударов нет смысла, и крикнул:

— На помощь! Шарлей! На помощь!

Шарлей, который посматривал на происходящее с умеренным интересом, отставил кружку и не спеша подошел.

— Хватит шалить, господа.

Модники оглянулись — и как по команде расхохотались. Действительно, Рейневан должен был это признать, демерит в своем куцем и пестром одеянии выглядел не наилучшим образом.

— Господи Иисусе, — фыркнул первый модник, видать, набожный. — Ну и потешные же субъекты попадаются на здешнем краю света!

— Какой-то местный шут, — определил второй. — Сразу видно по чудаческой одежде.

— Не одежда красит человека, — холодно ответил Шарлей. — Уйдите отсюда, любезные. Да поскорее.

— Что?

— Господа, — повторил Шарлей, — соблаговолите мирно удалиться. То есть уйти куда-нибудь подальше. Не обязательно в Париж. Достаточно на другой край города.

— Чтоооо?

— Господа, — медленно, терпеливо и настойчиво, словно детям, повторил Шарлей. — Соизвольте отсюда уйти. И заняться чем-нибудь для себя более привычным. Содомией, например. В противном случае вы, господа, будете побиты, к тому же основательно. И прежде чем кто-либо из вас успеет проговорить credo in Deum patrem omnipotentem[156].

Первый модник замахнулся тростью. Шарлей ловко увернулся. Ухватился за трость и вывернул ее. Модник перекувыркнулся и шлепнулся в грязь. Оставшейся в руке у демерита тростью он хватанул по голове второго купца, отправив того на прилавок пивовара, и тут же ударом быстрым как мысль дал по лапе третьему. Тем временем первый вскочил и кинулся на Шарлея, взревев раненым зубром. Демерит без видимого усилия сдержал нападение ударом, от которого модник перегнулся пополам, Шарлей тут же локтем крепко дал ему по почкам, падающему врезал по уху, казалось, просто так, походя. Но двухцветный модник свернулся червяком и больше уже не вставал.

Двое оставшихся переглянулись и как по команде выхватили кинжалы. Шарлей погрозил им пальцем:

— Не советую. Ножи могут покалечить!

«Парижане» предостережению не вняли.