Башня над Камой

Галя взяла его в ладонь. Это была самородная крупная камская соль — бузун, что исстари добывали в варницах по Каме. Девочка попробовала её на язык. Соль была как соль: горькая и вкусная. Девочка заглянула Белой Предводительнице в глаза и спросила:

— Как ты её нашла? А я-то думала: снег.

Овца дохнула ей в лицо и заспешила вслед за отарой. Поднималась она легко, будто всю жизнь путешествовала по горам, и успеть за ней было невозможно.

Дети хватались руками за траву и камни, скользкие от росы, сползали и всё-таки поднимались всё выше и выше.

Наверху, на плато, все трое зажмурились от солнца.

— Ой! Ой! Ой! Ой! Ой! — простонал Галим. — Не глядите вниз: голова закружится. Как я залез, самому не верится.

Василий с зажмуренными глазами отполз подальше от обрыва и отожмурился. А Галя через плечо всё-таки глянула вниз, где дно колодца виделось с пятачок, а соль — с копейку, закусила губу, заторопилась от обрыва. И остановилась.

Прямо перед собой она увидела башню Чёртово городище. А вокруг, словно белые, чёрные и синеватые облака, грудились овцы и с треском и хрупаньем ели степную траву — сладкую или солоноватую. Никто из них не кашлял и не жаловался на жизнь.

Чуть в сторонке стояла Белая Предводительница — охраняла стадо.

— Понятно, — сказал Галим. — Всё понятно: у них матриархат. У нас, я не пойму, что?

— Не поймёшь? — удивился Василий. И не без гордости объяснил: — Патриарха-аат! Забыл, что ли, чему в школе учили?

— Это в какой такой школе? — спросила Галя.

— В нашей, — тихо ответил мальчуган.

— В вашей? — девочка возвысила голос. — Ты ничего не перепутал, Василий?

— А чего я должен путать?..

— Мы — люди, — провозгласила Галя. — У нас же равенство! Ра-вен-ство. Разве вас этому не учили в школе? Ни за что не поверю, что не учили.

Василий спросил упавшим голосом:

— А патриархат — это у кого?

За Галю ответил Галим:

— Был патриархат. А теперь: тю-тю!

И незаметно сделал знак товарищу: давай поговорим без свидетелей.

Дождавшись, когда Галя уйдёт вперёд, Василий вздохнул:

— Жалко.

— Кого жалко тебе? — спросил татарчонок и потребовал: — Сказывай, сказывай!

— Патриархат жалко, — сказал Василий.

— Ну, и что бы ты с ним делал?

После молчания Василий ответил:

— Придумал бы…

Показал лицом на Галю и на Белую Предводительницу и пожаловался:

— Куда ни повернись — матриархат! А уж дома у меня… Без мамы шагу не ступи.

— От-ме-нят! — утешил друга татарчонок.

— Кого отменят? — не понял Василий.

— Матриархат отменят!

— Ааа…

Татарчонок повёл глазами в сторону Гали и предупредил шёпотом:

— Ей только не сказывай.

— Что ты!

И друзья побежали догонять девочку.

Глава шестая. Легенды Чертова городища

Смелей твори Добро! Придёт пора,

И ты узнаешь тоже вкус Добра.

Мухаммедъяр, древний татарский поэт, сторож кладбища

…Я лежу на древнем полынном плато, на штормовке, выцветшей от дождей, и зарисовываю в путевую тетрадь башню Чёртово городище. Спасаясь от жары, в её тень сбились овцы. Тени отаре не хватает, и молодые овечки стоят, чтобы занимать меньше места и чтобы в прохладе могли отдыхать лёжа старики и ягнята.

Сторожевая овца — Белая Предводительница — смотрит на меня и прислушивается растопыренными ушами. Она подходит и заглядывает в тетрадь: что там? Её дыхание бьёт мне в затылок. От солнца тетрадный лист сверкает как соль, и Белая Предводительница лижет его.

А потом теряет к нему интерес и отходит.

Я спрашиваю:

— Поселиться захотелось?

Дети — Галя, Галим и Василий — смеются.

— Они только что поселились, — говорит Галя.

Галим добавляет:

— Они в овраге пуд соли съели!

— Два пуда, — уточняет Василий.

— Ты вешал, что ли? — с вызовом спрашивает татарчонок.

— А ты?

— Я тебя спрашиваю!

— А я тебя.

Галя говорит примирительно:

— Ребята, зачем вы спорите? В народе говорят: «Они с ним пуд соли съели». Это значит, что они друзья. На самом деле, никто не вешал, сколько соли они съели вместе. Может быть, больше. Может быть, меньше.

— Кто — они? — недоумевает Галим. — Овечки?

— Друзья! — объясняет Василий. — Тебе ясно сказано: друзья.

— А что, — спрашивает Галим Галю, — овечки — не друзья?

Воздух накалён, и иные овцы прижались к холодным камням башни, а иные лижут их. Белая Предводительница припала к башенной стене, замерла и стала похожа на одушевлённый камень, обработанный камнерезом — булгаром. А сама башня, на кроме обрыва обласканная Белой Предводительницей, стала ещё прекраснее. Сложенная из неровных камней, скреплённых раствором на жирном молоке кобылиц, она поседела от времени, но не постарела. Небо вокруг неё, как нимб, сгущается в синеву, и не сразу верится, что такая густая синева бывает.

Как изобразить всё это на бумаге? Грифель карандаша ломается. Я слышу за спиной перешёптывание детей. Галим уважительно спрашивает меня:

— Вы абстракционист?

— Нет, — отвечаю я.

— А кто вы? — любопытствует Галим.

— Реалист.

Мальчик разочарован:

— Я думал: абстракциони-иист.

— Ты знаешь, кто такие абстракционисты, Галим? — удивляется Галя.

— Ну.

— Что «ну»?

— Слыхал.