Башня гоблинов

Он подхватил штаны, обмотавшиеся вокруг лодыжек, и одновременно попытался отскочить, чтобы Джориан не достал его мечом, но пышные шаровары сковали движения мальванца, и он кувыркнулся в фонтан. Чавэро вынырнул из воды, кашляя и судорожно ловя ртом воздух, и перевалился через ограждение на противоположной от Джориана стороне фонтана.

Джориан обежал фонтан и настиг Чавэро в тот момент, когда он освободился наконец от штанов и поднялся на ноги. Джориан повернул Рандир плашмя и, хорошенько размахнувшись, смачно шлепнул мальванца по мягкому месту. Изрыгая проклятия и отчаянно взывая о помощи, Чавэро носился по саду; за ним гнался Джориан, время от времени подбадривая мальванца звонкими шлепками.

Джориан был слишком увлечен и не сообразил, что шум может привлечь внимание остальных гостей. Неожиданно он заметил на террасе свет и какое-то движение. Затем послышался срывающийся от злости голос царя:

– Немедленно прекратить!

Джориан с Чавэро стояли бок о бок и, задрав головы, глядели на террасу. Оттуда, стоя в окружении разряженных в пух и прах и увешанных драгоценностями мальванских аристократов, на них свирепо взирал царь. Чавэро, дабы прикрыть срам, старался натянуть на колени нижний край рубашки. Шайю указал на него и пролаял:

– Объясни!

– Этот… г-грубый… – раздался кашель, – варвар, сир, смертельно оскорбил меня, а потом х-хотел у-у-у…

Последние слова Чавэро потонули в приступе кашля и неразборчивых выкриках и стенаниях. Мальванец, которого душила ярость и который вдобавок наглотался воды, был не в состоянии вразумительно изъясняться. Злобный ропот по адресу варвара-чужеземца пронесся по толпе дворян.

Поскольку Чавэро лишь шипел и брызгал слюной, царь ткнул пальцем в Джориана:

– Теперь ты!

Джориан отвесил нижайший поклон:

– Ваше величество, любые слова моей особы могут быть истолкованы как попытка себя обелить, а посему моя особа умоляет вас расспросить об этом прискорбном происшествии царевну Яргэли. Царевна, которая присутствовала здесь от начала до конца, сможет дать вашему величеству подробнейший отчет.

– Итак? – спросил царь, обернувшись к Яргэли, и та поведала, как было дело.

Она рассказала, как, увидя Чавэро, преследующего Джориана с кривой саблей, которую он, очевидно, заранее спрятал в кустах, она поняла, что, если не поможет Джориану спастись, ей нечем будет оправдаться перед царем и его приближенными. Поэтому она тут же отправилась в комнату, где хранилось оружие, и принесла Джориану его меч.

Губы царя дрогнули, и он, запрокинув голову и раскачиваясь всем телом, от души расхохотался. В этот миг он стал похож на обыкновенного человека. Еще громче хохотали дворяне: нечего и говорить, что забавная история, рассказанная особой королевской крови, в десять раз смешнее той же самой истории, рассказанной простым смертным. Царь Шайю бросил несколько слов министру Ишварнаму, развернулся на каблуках и ушел обратно в бальный зал. Ишварнам перегнулся через мраморную балюстраду и возвестил:

– Владетельный господин Чавэро! Его величество приказал сообщить вам, что своим невоспитанным поведением вы навлекли на себя его августейшее недовольство. Вам приказано немедленно вернуться в колкайское поместье и не покидать его вплоть до особого распоряжения. Владетельный господин Джориан, его величество дарует вам прощение за любые нарушения придворного этикета, какие вы могли допустить, защищая свою жизнь от владетельного господина Чавэро; его величество повелевает вам оставаться на балу столько, сколько вам будет угодно, и постараться забыть недавнее происшествие.

Чавэро одарил Джориана злобной ухмылкой.

– Собака, ты еще пожалеешь о своей наглости! – буркнул он и гордой походкой удалился в темноту сада. Джориан подошел к стоящему на террасе Карадуру.

– Тебе повезло, сынок, – сказал тот по-новарски, – что ты не убил мерзавца. Иначе даже рассказ Яргэли не спас бы тебя от наказания.

– Я это уяснил, пока он гонял меня вокруг фонтана. Так что, как подвернулась возможность выставить его посмешищем, вместо того чтобы убить, я сразу смекнул: вот где Божий Промысел-то. Ну и страху ж я натерпелся, клянусь медной бородой Зеватаса!

– Сын мой! – с отеческой укоризной произнес Карадур. – Если ты намерен играть роль дворянина, незачем выкладывать каждому встречному, как ты напугался там-то и сям-то. Я знаю, в одном твоем мизинце больше храбрости, чем у любого из этих щеголей наберется во всем теле, однако, без конца твердя о своей робости, ты только портишь впечатление. Прекрати!

– Но это ж чистая правда; разве не ты учил, что нужно говорить чистую правду?

– Не отрицаю, но здесь случай особый. Я всяких людей навидался и уверен: дворянину чувство страха знакомо ничуть не меньше, чем всем остальным. Разница в том, что кодекс чести запрещает дворянину признавать свой испуг.

– Так я ж не дворянин, а простой…