Башни немецкого замка

Стрельба утихла, немцы ждали, пока рассеется дым от взрыва гранаты. Они проявляли завидное хладнокровие.

Несчастных гражданских обуяла паника. Они ничего не соображали, видимо, вспомнили, что в прошлый раз отсиделись в подвале, и решили повторить этот фокус. Но обстоятельства этой ночью складывались иначе.

Из дыма вылупилась старая Стефания в куртке поверх ночной рубашки. Она тащила за собой мужа. Петру Монтеану шел как на ходулях, надсадно кашлял, держался за грудь. Слава богу, они растворились в черноте проема, а боец на пандусе их прикрыл. Старики упали, покатились вниз, дребезжа костями.

Из дыма вынырнули еще двое. Горничная Мирэла волокла за руку Станку. Девушка от страха окончательно лишилась рассудка, мычала, спотыкалась. Мирэла схватила ее за шиворот, но обе тут же поскользнулись и упали. При этом горничная оказалась сверху.

Немцы снова постреливали, приготовились к броску.

Некая сила непонятного происхождения оторвала майора от лестницы. Он помчался к упавшим женщинам, схватил Мирэлу за шиворот, резко поднял. Женщина кричала от страха, махала руками. В ней уже не было ничего зловещего. Жалкая, жутко перепуганная баба.

– Беги, дура! – выкрикнул он ей в лицо, схватил за плечи, развернул, с силой толкнул, чтобы поняла.

Горничная засеменила прочь, оступилась на пандусе и провалилась в темноту.

– Товарищ майор, я прикрою! – прокричал рядовой Зорин.

Станка отбивалась так, словно он ее насиловать собрался. Девчонка обезумела от ужаса. Можно подумать, ему спокойно на душе! Он поднял извивающееся тельце, оттолкнул, чтобы бежала. Но Станка споткнулась, самостоятельно поднялась и вдруг прижалась к нему, наконец-то почуяла защитника.

Злобин развернулся в прыжке, вскинул автомат, стал стрелять одиночными. Он не знал, сколько патронов осталось в диске. Это были незабываемые мгновения. Немцы вели огонь с другой стороны холла, но целиться им не давал рядовой Зорин. Он стрелял, перекатывался, как заведенная игрушка, снова давал очередь.

Майор пятился. К его спине прилипла девушка, мычала, вцепилась ему в плечи и отступала вместе с ним. Это был какой-то извращенный танец. Вадим спешил, толкал ее, но боялся переусердствовать. Если она опять упадет, то хана будет обоим!

Они добрались до пандуса в тот момент, когда стрельба усилилась. Зорин поднялся на колени, схватил Станку за шиворот. Они упали, покатились в обнимку.

Вадим распластался в слепой зоне, перевел дыхание. Везет же дуракам! Ему даже не верилось, что снова пронесло. С каким удовольствием он сейчас передохнул бы.

Но майор пополз наверх, припал к прицелу. Неподалеку лежал застреленный часовой. Он разбросал руки, мертвые глаза поблескивали в полумраке.

Диверсанты двинулись вперед короткими перебежками, деловито перекликались.

Распахнулась дверь с улицы справа от Злобина. Кто-то вбежал в нее, растянулся на полу, пополз, тяжело дыша. Вадим ругнулся, пристроился на боку, чтобы снять его короткой очередью. Нет, вроде свой. Куцая шинелька, оторвавшийся погон.

– Кто здесь? Это вы, товарищ майор? – прохрипел он. – Рядовой Семенов. Я оттуда, снаружи. Трое подошли. Мы их и не заметили. Правда, и они нас не увидели. Мы в укрытиях сидели. Отбились, товарищ майор, всех троих положили. Они, идиоты, выбежали на открытое пространство. Правда, Ващенко погиб, царствие ему небесное. Вроде не было других, только эти трое.

Тут пуля попала бойцу в плечо. Он вскрикнул, ударился подбородком об пол. Затем очередь пропорола ему бок. Красноармеец вздрогнул и затих. Кровь потекла из-под тела.

Пули загремели по гребню пандуса.

Злобин перекатился, вскочил на колено, ударил длинной очередью, снова залег и спросил:

– Зорин, ты жив?

– Жив, товарищ майор, перезаряжаю. Неважнецкие наши дела.

– Держись, Зорин, не паникуй, экономь патроны.

В замке творилось что-то непотребное. Диверсанты бросали гранаты под двери, чтобы в них не лезли советские солдаты и офицеры, запертые в помещениях. Двери трещали, крошились рамы. В комнатах голосили люди, не имеющие возможности выбраться в холл.

Немцы подкрались ближе, спрятались за телами мертвых красноармейцев. Вот кто-то из эсэсовцев привстал, пристроил на плечо что-то массивное, замер.

От ужаса волосы на голове Вадима поднялись дыбом. Панцерфауст! Эти гады с козырей пошли! Крик застрял в горле майора. Сейчас этот немец пальнет в проем, и живого места тут не останется!

Вадим перекатился, схватил Зорина в охапку, стал оттаскивать. Тот словно ослеп, упирался, потом всмотрелся, все понял, взвыл дурным голосом.

В этот момент в тылу гитлеровцев объявились красноармейцы. Фашист не успел использовать свою трубу. Заработали ППШ, разлетелось и осыпалось витражное стекло. Смутный силуэт обрисовался в проеме, стал палить плотно и кучно, потом ушел за косяк, но в том же месте возник второй боец. В разбитом окне опять затрещал автомат.

Немцы всполошились, забегали, как тараканы. Хрипел, катался по полу диверсант, напичканный пулями.