Башни немецкого замка

Кунце возражал. Мол, даже если дойдут, то окажутся в полной изоляции, окруженные советскими войсками. Чем это лучше? Рассчитывать на эвакуацию по воздуху, даже если самолет сядет в долине? Да, я важная персона, руководство рейха сделает все возможное, чтобы вытащить меня, но какая, черт возьми, авиация? Советы захватят все ближайшие аэродромы, будут господствовать в воздухе, сбивать все немецкие самолеты.

В этих умозаключениях тоже имелся немалый резон.

Масла в огонь подлила госпожа Генриетта. Узнав о том, что Ланке предлагает пятнадцать километров продираться по буеракам, она подняла крик и наотрез отказалась от такого удовольствия. Вопрос повис в воздухе. Потом была предутренняя история со штурмом замка, доказавшая правоту штурмбаннфюрера Ланке.

Направиться в другое место он не мог. Дойти до Рейзинга Ланке никак не сумел бы. Ему не удалось бы одолеть пятнадцать верст по пересеченной местности, через горы, овраги и быстрые речки, без верхней одежды, без оружия и в оборванном обмундировании. На это способен только человек, имеющий силу духа. А Ланке вовсе не викинг и даже не атлет.

Аккумуляторы рации подсели, но она работала. Судя по помехам в эфире, полковник находился где-то в окрестностях Юпитера. Он мрачно выслушал доклад Злобина и некоторое время безмолвствовал. Если бы Василевич находился рядом, то полетели бы головы. Он отстранил бы группу, может быть, даже расформировал бы ее, а взамен прислал бы в замок другую.

Но даже полковник уже догадывался о том, что здесь что-то не так. Не надо бездны ума, чтобы разобрать по кирпичам какой-то замок. Злобин не бездарь, просто он столкнулся с нестандартной ситуацией. Время с ножом у горла пока не стояло, начальство терпело. Кунце умер, материалы пропали, но не факт, что они попадут к немцам. Где все это добро сейчас? От этого зависело очень многое.

– Могу сказать определенно, товарищ полковник, разработки Кунце в Германию не ушли. Сам он мертв и ничем германскую науку уже не порадует. Материалы просто пропали.

– Тогда почему ты уверен в том, что они не ушли в Германию? – задал логичный вопрос Василевич.

– Не могу сказать, товарищ полковник, это интуиция.

– Восхитительно! – похвалил Зорина собеседник. – Именно так я и доложу на совещании во фронтовом управлении, которое состоится сегодня. У Злобина интуиция. Беспокоиться не о чем. В общем, так, майор, прекращай меня злить и займись делом. Иди ищи свой вчерашний день.

Вадим проснулся перед рассветом от острой боли в груди, подавил приступ паники, отдышался. Боль утихла, но мурашки ползли по коже.

В замке стояла глухая тишина. Даже соседи по комнате не храпели. Он словно плавал в киселе с затычками в ушах. Сердце болеть не должно, что это было? Интуиция не знала, как достучаться до своего спящего хозяина? Напряглись все чувства, порвалось кисельное облако.

Кустовой протяжно засопел, затем издал какой-то лающий храп. Майор Поляков заворочался, поднял голову и тут же уронил ее.

Все не в порядке. Может, кого-то не хватает? Майор приподнялся, пересчитал головы. Все оперативники были на местах и просыпаться не собирались. Очнулся только он один от сильного толчка в грудь.

В комнату заглянула луна. Ее закрыло маленькое облачко, но ненадолго.

Автомат обретался под рукой. Щелкнула пряжка ремня, утяжеленного подсумками.

Вадим натянул сапоги, на цыпочках прокрался к двери. Снова призраки старых дам и девчонок, не обремененных мозгами? Нет, это было что-то другое.

Он вышел в холл на ватных ногах. Что-то подкатило к горлу. Злобин с трудом продышался.

Камин давно погас. Проявлялись сизые очертания лестницы. Блестели в лунном свете витражные стекла на западной стороне.

– Эй, часовой, ты здесь?

– Так точно, товарищ майор. – Голос бойца звучал глухо.

Он стоял у пандуса, практически сливался со стеной.

– Все в порядке?

– Так точно. Арестованные смеялись в подвале, но сейчас затихли. С ними сержант Голиков и ефрейтор Крыленко разбирались.

Смеялись, стало быть? Ладно, хоть кому-то в этом замке весело.

Вадим прислушался. Что-то все равно было неладно. Глаза его скользили по холлу, задержались на витражном стекле. По нему словно тень прошла. Это могла быть ветка дерева, облачко, закрывшее луну, да что угодно.

Ноги принесли майора к западной двери. Он припал глазами к витражному стеклу. Из мрака ночи проявлялись очертания трехметровой ограды, увенчанной острыми зубцами. В стене виднелись запертая калитка, шапка кустарника и плотная стена хвойного леса.

Что не так с этой оградой? Ее линия исказилась, поплыла. Некая бесформенная субстанция перевалилась через гребень и сползла в траву за кустарником. Над оградой образовалось новое пятно, тоже стекло во двор. Затрясся кустарник, из него вылез человек, за ним еще один. Они, пригибаясь, побежали к калитке, стали отодвигать засов, плавно раскачивая его, чтобы не вызвать скрежет.

В голове Вадима, которая только что решительно отказывалась работать, возник образ убегающего штурмбаннфюрера Ланке. Эта сволочь все-таки добралась до Рейзинга.

Дыхание у майора перехватило. Голову рвали в клочья какие-то дикие кошки.