Башни человеческих душ (СИ)

– Ничего удивительного, Карл. Сейчас самый тяжелый послевоенный период. Знаешь, сколько таких неопознанных и пропавших без вести на территории четырех государств? Тысячи, если не больше. Некоторые роты и батальоны были полностью уничтожены, не говоря уже о толпах дезертиров, которые до сих пор прячутся от военной полиции, боясь быть осужденными за нарушение присяги. Нам даже пришлось объявить амнистию, чтобы найти этих людей, но многие до сих пор думают, что это уловка, а мы или оккупационная армия будем вершить над ними суд, и, в конце концов, расстреляем.

– Я с тобой полностью согласен, Ганс, но все же, мне почему-то кажется, что они что-то скрывают. Возможно их весьма странное «исчезновение» никак не связано с боевыми действиями. Я сделал небольшой эксперимент и выяснил, что они вряд ли участвовали хоть в каком-нибудь сражении. Обычно у таких людей резко обострены все рефлексы, которые, порой, не успокаиваются до конца жизни. Эти же вообще никак не реагируют на резкие звуки или движения, в их снах не вплывают сцены взрывов или смертей. У меня только один пациент вспомнил нечто похожее на звук пулемета, но это воспоминание могло быть вызвано и тренировкой на полигоне. Не мне тебе рассказывать, что такое посттравматический синдром, но у этих ребят все по-другому. Их воспоминаниям мешает непонятная музыка, которая словно блокирует работу мозга. Я никогда ни с чем подобным не сталкивался. У многих моих подопечных были провалы в памяти, но после нескольких сеансов они начали по крупицам восстанавливать свое прошлое. – Профессор перевел дух и допил бренди. Юнгер незамедлительно снова наполнил стаканы. Он несколько секунд рассматривал доктора, его сигара почти уменьшилась до окурка.

– Знаешь, Карл, я тебе верю. – Совершенно неожиданно произнес он. Профессор облегченно вздохнул, так как считал, что Ганс уже сам начинает сомневаться в его благоразумии. – Я разговаривал со многими из тех, кто действительно участвовал в военных действиях и скажу тебе, что с головой у них совсем не в порядке, включая меня самого. До сих пор по ночам вздрагиваю, когда дождь начинает барабанить по подоконнику или с крыши валится растаявший снег. Один раз я чуть не опозорился на одном приеме, когда за окном вспыхнула молния. Едва удалось вовремя остановиться, сказав изумленной публике, что у меня развязался шнурок. Да ведь я чуть не сиганул под стол! К тому же эти сны.…Знаешь, я до сих пор помню одного паренька, которого вытащил с поля боя. Живот этого бедолаги представлял собой свинцовый дуршлаг, сквозь который сочилась кровь. Я держал его на руках, говоря, что все будет в порядке, и он выкарабкается, но его пронзительные зеленые глаза смотрели мне в самую душу и знали, что я вру. С такими ранами не живут. Я чувствовал, как его жизнь утекает через мои пальцы, где-то вдалеке разрывались снаряды и свистели пули, но они словно были в сотнях километрах от меня. В нос бил сильный запах крови, пороха и смерти, такой, что горло сводило судорогой…– Юнгер отвернулся к окну, его глаза слезились и казались отрешенными, словно он видел это прямо сейчас. – Мне до сих пор снятся эти пронзительные глаза, эта наивная улыбка, готовая поверить в мою ложь, это лицо мальчика, ставшего мужчиной. Боже мой, а ведь я так и не узнал его имени! Сколько ему было, восемнадцать, двадцать? Будь оно все проклято!

Юнегр совсем раскис, но профессор отлично понимал, что ему просто надо было выговориться. Порой, это помогает лучше всяких лекарств.

– Ганс, прошу тебя…

– Я помогу тебе, Карл. Сделаю все, что в моих силах. Я не хочу, чтобы эти ребята, которые сидят у тебя, были навсегда потеряны для своих родных и близких. Если в моих силах оказать хоть какую-нибудь помощь, я это сделаю!

– Прекрасно, – как можно спокойней сказал профессор, – мне нужно, чтобы ты смог раздобыть информацию о позициях Первой гвардии в районе Пельта и Людерфонского леса, – именно там их и обнаружили.

– Боже мой, Карл! Зачем она тебе?

– Я хочу лично отправиться на то место и возможно, расспросить о чем-нибудь местных жителей. Вдруг они мне помогут.

– Да ты с ума сошел! Хоть это и приграничье, но все же территория Реготской республики! Ты думаешь, они тебя просто вот так пропустят? А даже если тебе удастся проехать, ты уверен, что местные жители не захотят вздернуть тебя на ближайшем столбе?

Профессор был готов к подобным вопросам, а потому ответил:

– Это вторая моя просьба к тебе. Если ты сможешь сделать для меня пропуск, это будет просто прекрасно. Я могу поехать с официальным визитом к своим коллегам в Пельт под предлогом профессиональной консультации по поводу лечения посттравматического синдрома. Конечно, это будет только предлог. – Профессор заговорщицки усмехнулся, от чего его лицо приобрело слегка зловещее выражение. – И вряд ли местные жители накинутся на старика-доктора, который будет заниматься лечением солдат. Так что Ганс, поможешь провернуть подобную авантюру?