Барсук

— Мы должны что-то придумать. Прямо сейчас!

Юнас всплеснул руками.

— Как? У нас ненамного больше вариантов, чем пару месяцев назад.

Сесилия закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она знала, что потом пожалеет, но сейчас альтернатива отсутствовала. Она дернула за ящик стола и достала пакет для улик с прозрачным пластиковым стаканчиком. Пятно от снюса было четко видно, когда она подняла стаканчик, чтобы показать Юнасу.

— Что это за хрень? — спросил он.

— Не спрашивай, как я его достала, — она пристально посмотрела на коллегу. — Взбучку за это потом получу я.

Юнас вопросительно взглянул на нее.

— Ага.

— Из него пил Бенгт Юханссон. Я собираюсь отправить стаканчик в криминалистический центр. Если нам повезет, то там подтвердят совпадение с образцом нашего неизвестного.

Юнас медленно покивал.

— Окей, это уже что-то. Но ты знаешь, что у него есть правдоподобное объяснение? Так что даже если тест покажет, что Бенгт был в доме, этого недостаточно для задержания.

— Понимаю. Но что-то нужно делать. НКЦ требуется две недели на анализ образца. Это даст нам время найти что-то еще, пока не слишком поздно.

64

Вы знаете, каково это — быть одному запертым в давящем черном мраке? Год за годом, без надежды, что это закончится? Я презираю свою жизнь — жизнь ползающего насекомого, сбегающего под землю, как только солнечный свет становится слишком невыносим.

Понедельник, 17 октября

Мартин нервно стучал по мобильному. У него было двадцать три непрочитанных мейла. Казалось, достаточно погасить экран, и их нет. Всегда срабатывало. Он покачал телефон в руке, скользя взглядом по улице. Подсвеченная часовая башня на соборе возвышалась за ближайшей к нему трамвайной остановкой. Люди выходили и заходили в только что остановившийся трамвай. Свет от окон и уличных фонарей озарял вечер, рассеивался сквозь моросящий дождь и делал улицы мутными.

В такие моменты он жалел, что бросил курить. Он мечтал о том, чтобы занять пальцы чем-то, что не напоминало о работе. Но начинать снова он не хотел. Отталкивающая вредная привычка. Аннике никогда не нравилось.

«Анника».

Он вздохнул. Последнее время было невероятно тяжело. Анника очевидно плохо себя чувствовала. А у него не было сил ей помочь, работа съедала его подчистую. И все, что произошло за последнее время, и эта потеря… Он зажмурился, сдерживая слезы, изо всех сил стараясь думать о другом.

Открыв глаза, он увидел, как по улице идет Сесилия Врееде точно в назначенное время. Он набрал в легкие воздуха и улыбнулся. Она тоже улыбнулась — коротко и холодно. Он понимал ее. Он не думал, что она вообще согласится встретиться.

— Привет, — сказала Сесилия, коротко обнимая его.

— Привет, — ответил Мартин. — Спасибо, что пришла!

— Нет проблем! — голос ее звучал сдержанно. — Ты понимаешь, как я удивилась, увидев тебя после стольких лет?

Мартин кивнул:

— Еще бы. Зайдем?

Сесилия зашла перед Мартином в кафе Коппс. Они сделали заказ и сели за самый дальний от окон столик. Такая молчаливая договоренность. Хотя скрывать им нечего, никто из них не хотел быть замеченным рядом с другим.

Мартин поставил на стол капучино и нервно огляделся. Он откашлялся, но Сесилия его опередила.

— О чем же ты хочешь поговорить?

— Я… — Он опустил глаза. — Я просто почувствовал, что должен, когда ты вот так вдруг появилась.

Она кивнула.

— Я тоже испытала шок.

— Я больше восемнадцати лет ничего о тебе не слышал, — сказал он. — Ты помнишь лето после гимназии?

Сесилия кивнула.

— Как я могу забыть? — У нее порозовели щеки.

Мартин покачал головой.

— Что на самом деле случилось? Почему ты просто сбежала?

Сесилия отпила кофе.

— Не уверена, что хочу говорить об этом. Наши пути в жизни разошлись.

— До сегодняшнего момента. — Мартин осторожно постучал обручальным кольцом по ручке своей керамической кружки.

Анника думала, что он еще на работе. Ей не обязательно знать все, чем он занимается. Не потому, что он делал что-то плохое. Просто разговаривал со старым другом. На самом деле он разговаривал с ней ради Анники.

— Возможно, — сказала Сесилия. Она встретилась с Мартином взглядом. Ее глаза были точь-в-точь такими, какими он их запомнил, — такими светло-голубыми, что казались почти белыми. Они пробуждали воспоминания, которые он запрятал, как прячут старые фотографии на чердак. — Не знаю, о чем ты думаешь, но надеюсь, что ты понимаешь — я не могу говорить о расследовании.

— Каком расследовании?

— Которое касается твоей супруги. Даже просто факт нашей встречи опасен. — Сесилия откинулась назад и скрестила руки, пытливо глядя на собеседника.

— Черт! Я понимаю, на что это похоже. Ты и я спустя черт знает сколько лет пьем кофе. Что еще тут скажешь, да?

— Да. Но вот мы здесь.