Барков

«Лето 1829 года Пушкин провел в деревне. Он вставал рано утром, выпивал жбан парного молока и бежал к реке купаться. Выкупавшись в реке, Пушкин ложился на траву и спал до обеда. После обеда он спал в гамаке. При встрече с вонючими мужиками Пушкин кивал им головой и зажимал пальцами нос. А вонючие мужики ломали свои шапки и говорили: „Это ничаво“»^[355].

Нам представляется, что это своего рода пародия на монографию П. Е. Щеголева «Пушкин и мужики» (1928).

И еще. Со школьных лет мы знаем о том, что Жуковский подарил Пушкину свой портрет со знаменательной надписью «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму Руслан и Людмила. 1820 марта 26 Великая Пятница». Ни один биограф не пропустил этот факт пушкинской биографии. По-своему откликнулся на него Д. Хармс:

«Пушкин был поэтом и все что-то писал. Однажды Жуковский застал его за писанием и громко воскликнул: „Да никако ты писака!“ С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть по-приятельски просто Жуковым»^[356].

Анекдоты о Пушкине получили драматургическое воплощение в популярных телевизионных программах «Городок» и «Шесть кадров». Но вернемся в пушкинскую эпоху.

Анекдот — литературный жанр и вместе с тем — часть устной бытовой культуры. Пушкин с интересом относился к этому жанру, собирал и записывал анекдоты, объединив их общим названием «Table-Talk» («Застольные разговоры»). Среди них — анекдоты о Петре I, Екатерине II, светлейшем князе Потемкине, Суворове, Денисе Давыдове, генерале Н. Н. Раевском, Крылове, Дельвиге, Сумарокове и Баркове. Любопытна запись анекдота о поэте Ермиле Кострове, пристрастном, как и Барков, к выпивке:

«Костров был от императрицы Екатерины именован университетским стихотворцем и в сем звании получал 1500 рублей жалования.

Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым он был в тесной дружбе» (VIII, 76).

В черновике Пушкин вместо «Кострова искали» написал «Баркова искали»^[357].

В пушкинское время анекдотом считали короткий рассказ с неожиданным концом о каком-либо замечательном или же курьезном происшествии, любопытную черту в характере исторического лица, случай, который стал поводом к остроте, остроумному высказыванию.

В остроумии и находчивости, в дерзких поступках Пушкин не уступал Баркову. Вспомним один из приведенных нами анекдотов о Баркове: Барков обыграл слово «переводить», отвечая на вопрос, выполняет ли он порученный ему Академией перевод книги: переводит, разумея под этим то, что он переводит, то есть перемещает, книгу из одного кабака в другой, оставляя ее там под заклад.

Сохранился анекдот об ответе Пушкина некому господину, сделавшему ему замечание в театре. Пушкин в ответ сказал, что он не дает ему пощечину только потому, чтобы актриса не приняла пощечину за аплодисменты.

Анекдот из лицейской жизни:

«Однажды император Александр, ходя по классам, спросил: „Кто здесь первый?“ „Здесь нет, Ваше императорское величество, первых: все вторые“, — отвечал Пушкин»^[358].

Разумеется, император спрашивал, кто в Лицее первый ученик. Пушкин таковым не был. Вспоминая лицейские годы, он писал:

Пускай опять Вольховский сядет первым,
Последним я, иль Брогльо, иль Данзас (II, 350).

Конечно, в присутствии императора нет первых, все вторые. Что же касается первенства в поэзии, то поначалу первым поэтом Лицея был Алексей Илличевский, а только потом Пушкин. Позже славу первого поэта на Русском Парнасе Пушкину предрекали Рылеев и Жуковский. В 1826 году после возвращения из Михайловской ссылки Пушкин получил общественное признание, но сам он о своем первенстве, насколько нам известно, не писал (о бессмертии своих творений — да, о первенстве — нет).

Барков в анекдоте, записанном Пушкиным, желая получить водки, играет на авторском самолюбии Сумарокова. Объявив его первым поэтом, он достигает желаемого, а потом дразнит самолюбивого стихотворца, заявив, что первый поэт — он сам, второй — Ломоносов, а Сумароков — только третий. Анекдот, на наш взгляд, свидетельствует не столько о самомнении Баркова, сколько о его находчивости, умении играть на слабостях почтенного Сумарокова.

Современники Пушкина сохранили в памяти его остроумные замечания, эпатажное поведение в различных ситуациях. При этом сегодня многие анекдоты о Пушкине, как, впрочем, и анекдоты о Баркове, нуждаются в подтверждении, вызывают сомнения в достоверности описываемых в них происшествиях.

Еще один анекдот о Пушкине-лицеисте:

«Однажды он побился об заклад, что рано утром в Царском Селе он выйдет перед дворец, станет раком и поднимет рубашку. Он был тогда еще лицеистом и выиграл заклад. Несколько часов спустя его зовут к вдовствующей императрице. Она сидела у окна и видела его проделку, вымыла ему голову порядочно, но никому о том не сказала»^[359].

Выходка, прямо скажем, в духе Баркова. Хотите — верьте, хотите — нет.