Багровая смерть

— Звучит неплохо. Как мы это сделаем? — Я баюкала свою руку. Она не ныла, она болела. Волны боли прокатывались вверх по руке, к плечу, и вниз, к телу. Было не так паршиво, как когда мне очищали и обрабатывали рану, но достаточно плохо, чтобы я начала задаваться вопросом, как я собираюсь пройти через это ради секса. Немного боли в сексе мне иногда нравилось, но это была не она. Это была просто гребаная боль.

— Я чувствую отголоски твоей боли, — заметил Домино.

— Мне жаль, — извинилась я.

Он коснулся моей здоровой руки.

— Не стоит извиняться. Часть моей работы, как твоей звериной половины, чувствовать то, что ты чувствуешь, и помогать тебе исцелиться.

— Домино, я не уверена, что смогу это сделать, когда так сильно болит.

— Тебя просто избаловала способность к исцелению, которую ты делишь с нами, — с улыбкой сказал он, пытаясь меня приободрить.

— И не говори. Забыла уже, насколько хреново получать ранение во время расследования, и продолжать идти дальше.

— У меня идея, — сказал он.

— Я вся сплошные уши.

Он осмотрел меня с головы до ног, его взгляд задержался на груди.

— Не сказал бы, что вся, — произнес он и коснулся того места, где задержался его взгляд — было приятно чувствовать, как он ласкает мою грудь, но боль все перебивала.

В итоге он накидал подушек к изголовью кровати и помог мне развалиться на них вместе с моей рукой, которая должна была оставаться неподвижной, так что вторая рука у меня освободилась. Домино начал поглаживать мои бедра, изучать моей тело своей теплой ладонью. Он не рвался к финишу, не пытался играть со мной — он просто продолжал ласкать меня своими большими теплыми руками, и я, окруженная подушками и его ласками, начала расслабляться. Наконец, его прикосновения стали интимнее, побуждая меня раздвинуть ноги, чтобы он смог лечь между ними, очертить мои края, поиграть со мной и, наконец, накрыть меня своей горячей ладонью, как чашей, прижав ее так, что, казалось, он почти удерживал меня, но только в этом месте. Все было так нежно, что я ощутила, как увлажняюсь, и напряжение в моем теле ушло. Я желала того, что несла с собой эта нежность.

Он принялся играть со мной рукой, теребя этот сладкий комочек, разбухший ото всей этой нежной прелюдии. Сегодня грубость не мое. Домино пробегался пальцами поверх и вокруг, снова и снова, лаская, дразня до тех пор, пока мое дыхание не участилось, а тело не возжелало большего. Я ожидала оргазма, но оставалась на грани. Боль не позволяла мне отдаться удовольствию.

— Это приятно, — пропыхтела я с придыханьем.

— Но кончать ты не собираешься, да?

— Боль мешает. — Я посмотрела вниз, на него, лежащего между моих ног, его рука покоилась на моем бедре. — Прости.

— Не извиняйся, Анита. Всем нам бывает больно.

— Но вы можете перекинуться и залечить свои раны.

— Не все, — возразил он, поцеловал мое бедро, а после — немного выше.

— Я не вынесу, если ты займешься со мной оральным сексом, а я не смогу ответить тебе тем же. Для меня это будет перебор.

Он прервал дорожку поцелуев по моему бедру и посмотрел на меня.

— То, что ты отказываешься от орального секса, говорит о том, что ты ранена сильнее, чем позволяешь мне это почувствовать.

— Хватит и того, что от боли страдает один из нас.

Он лег щекой мне на бедро и посмотрел на меня своими удивительными глазами. Может, если бы он чаще бывал в моей постели, к этому моменту я бы уже к ним привыкла, но привычки между нами не было, поэтому каждый раз, когда я смотрела ему в глаза, их необычная красота будоражила меня. Будь я кем-то другим, забеспокоилась бы и испугалась, потому что эти глаза кричали об инаковости, о том, что он не такой, как я, совсем, но меня различия не парили, и волнение у меня было как от созерцания редкого вида орхидеи, или от картины, полной ярких красок и движения до такой степени, что даже если ты не понимаешь, что задумал художник, тебе все равно нравится ее настроение и палитра.

— Вот, так-то лучше, — сказал он, и был прав. Что-то в его глазах успокоило меня, а когда я успокоилась, рука уже не так сильно болела.

— Я разучилась справляться с подобными травмами. Я теперь просто слабачка по части ран.

Он мягко рассмеялся.

— Ты никогда не будешь в чем-то слабачкой, Анита, но ты забыла, как жить с такими ранами.

— Она болит сильнее, потому что я не ожидала, что будет так сильно болеть.

— А сейчас? — поинтересовался он.

— Лучше, пока я ее не перегружаю.

— Думаю, мы найдем, чем заняться, чтобы не перегружать твою руку. — Он поцеловал меня в бедро, а затем потерся щекой чуть ниже.

— Какие будут предложения? — спросила я.

Домино усмехнулся, выцеловывая дорожку по моему бедру.

— Я практиковался с тех пор, как мы делали это в последний раз.

— Да ладно?

Он кивнул, потираясь лицом о внутреннюю сторону моего бедра.

— Покажи мне, чему ты научился.

Он улыбнулся, прижимаясь губами к моему бедру.

— Часть из этого я подчерпнул, наблюдая за тем, как ты ласкаешь Джейд под руководством подружки Джейсона.

— Джей-Джей была отличным учителем, — сказала я и почувствовала, как мое лицо бросило в жар, когда я подумала о светловолосой балерине.