Багровая смерть

Я так и не узнала, морил ли Итан себя голодом или сам по себе был таким сухощавым, потому что в жеребьевке выиграл Домино, или даже взял верх со словами: «Я доминантнее тебя, и если ты не пожелаешь решить дело дракой…». Итан не пожелал. Частично в этом была моя вина, потому что я затупила с выбором, и в конце концов вопросила, почему мы не можем замутить тройничок. Никто из них не хотел этого делать, но они поняли мой намек, что предпочтений между ними у меня нет, и решили все за меня. В обычной ситуации, скорее всего, я бы не согласилась, но в нашей поездке в Ирландию не было ничего обычного. К тому времени, как мы добрались до отеля, у меня разболелась рука, так что я не возражала, что кто-то из них взял на себя инициативу.

Итан отправился в смежную комнату и прикрыл разделяющую нас дверь. Я села на край огромной кровати и осторожно прижала к себе висевшую на перевязи руку.

— Сильно болит? — спросил Домино.

— Достаточно. Хочу, чтобы она исцелилась.

Он подошел и встал рядом со мной.

— Я в том смысле, что тебе не слишком больно для секса?

— Я могу немного сбиваться с настроя, — сказала я.

Он опустился предо мной на колени. И вот я уже смотрю в эти красно-оранжевые глаза. Они были так похожи на тигриные на его человеческом лице, что те люди, которые его не знали, спросили бы, где он откопал такие крутые линзы. Мало кто из людей понимал его сущность. Я не знала, обманывали ли они себя, или просто были слепы ко всему, что от них отличается. В леопардовых глазах Мики не было четкого перехода между золотым и желтым. Это больше походило на смешение двух цветов, но красный и оранжевый у Домино были раздельными, хоть и без идеальных границ, но из-за этого несовершенства они перетекали друг в друга тут и там, так что ассоциация была скорее с водой, чем с огнем, как будто его глаза были теплыми и холодными одновременно, пламенем и жидкостью. Я коснулась его лица рядом с этими глазами и спустилась лаской по щекам, чтобы обнаружить мягкость его губ самыми кончиками пальцев. Это заставило его прикрыть глаза и с таким облегчением выдохнуть, словно с этим воздухом вышло все напряжение, которое он копил месяцами.

Я погладила его волосы, играя с проседью белых прядок — казалось, кто-то просыпал лепестки белых роз на черные, как вороново крыло, волосы. Теперь он наблюдал за мной, и в этих тигриных глазах было куда больше эмоций, чем может испытать обычный тигр, потому что тигры не станут усложнять себе жизнь так, как это делают люди.

Домино коснулся моего лица, и его ладонь была достаточно крупной, чтобы стать ему чашей, так что я прижалась к его руке, словно это была подушка, и позволила себе расслабиться в почти лихорадочно тепле его кожи.

— Такой горячий, — произнесла я вслух.

— На моем теле есть места и погорячее.

— Показывай, — велела я.

74

Как только он остался без одежды, я смогла увидеть, как играют под его кожей мышцы, которых я еще не видела. Домино стал набирать мускулатуру, и я могла проследить очертания кубиков пресса на его животе, обтянутых теплой, шелковистой кожей, которую так и хотелось поцеловать. Ему буквально пары фунтов (один фунт — примерно 450 гр. — прим. редактора) не хватало до тех четко выраженных кубиков, которые украшают обложки журналов, но он был прекрасен и сейчас, а мой опыт отношений с танцорами и атлетами научил меня, что ярко оформленные шесть кубиков это либо очень строгая диета, либо хорошая наследственность, либо комбинация этих двух факторов. Мы все ходили в зал для поддержания формы ради нашей работы, будь то стриптиз, балет, борьба с монстрами или должность охранника, но для того, чтобы выглядеть, как фитнес-модель, придется практически все время проводить в тренажерке, а не с людьми, которых ты любишь — это того не стоит.

Домино пришлось помочь мне снять шмотки. Избавляться от перевязи было больнее всего. Сперва нужно выпрямить руку, а это больно, затем позволить ей болезненно повиснуть. В итоге мы вернули перевязь на место, когда я уже была голой. Так я не морщилась при каждом движении.

— Почему она так сильно болит?

— У тебя в руке застрял чей-то кусок — достаточно глубоко, что еще чуть-чуть, и потребовалась бы операция, — ответил Домино.

— О, — сказала я, и после этого перестала задавать глупые вопросы, ну, или попыталась. Иногда во время прелюдии я говорю то, что думаю, и перегибаю с этим палку. Я изо всех сил старалась не задавать других очевидных вопросов. Либо мне это удалось, либо Домино было без разницы, что комментировать. Он пробежался по мне руками и оказался прав: другие части его тела были еще горячее.

Я попыталась заняться с ним оральным сексом в одной из двух своих любимых позиций: он лежал на постели, а я стояла на коленях перед ним, но так у меня не получалось удобно опереться перевязанной рукой. Я выпрямилась и он стал тверже, чем когда я начала, но все недостаточно. Я немного отстранилась и сказала:

— Извини, рука мешает.

— Я бы хотел, чтобы попозже, когда тебе станет лучше, ты мне отсосала, но я понимаю, что тебе больно. Давай это исправим.