Багровая смерть

— Может, узнаю новый рецепт, который смогу повторить дома, — добавил Натэниэл.

— Конечно, и Никки сказал, что пара часов сна после еды помогут мне прийти в себя после смены часовых поясов.

— У тебя с этим проблемы? — уточнил Нолан.

— Она раздражительнее обычного, — пояснил Дев.

Запрокинув голову назад, Эдуард заржал так, что даже его лицо осветилось:

— Раздражительнее, но никто еще не истекает кровью и не умер? — И снова захохотал. Я начала подозревать, что это не было частью закоса под Теда, а он просто искренне веселился. Нолан начал посмеиваться вместе с ним.

Я посмотрела на них с каменным лицом и заметила:

— Фланнери больше не с нами, да?

Нолан прекратил смеяться и уставился на меня. Эдуард же заржал пуще прежнего. Остальным ребятам удалось сохранить спокойствие.

— Либо он, либо мы, — сказал Никки.

Эдуард гоготал так надрывно, что у него потекли слезы, а Нолан спросил:

— Где Фланнери?

Стало бы еще веселее, если бы в этот момент позади нас из-за угла не вышел Фланнери. Нолан нахмурился:

— Это не было смешно.

— Нет, было, — возразила я.

Эдуард только кивнул — его смех так разошелся, что ему пришлось прислониться к автомобилю. Остальные ребята держались, пока Фланнери не спросил:

— Над чем хихикаем? — И тогда мы все покатились со смеху.

51

Отсмеявшись, Эдуард подошел ко мне и обнял, чего практически никогда не делал. Он даже извинился за то, что ржал надо мной, что делал еще реже. В процессе всех этих немыслимых обнимашек-извиняшек, он успел прошептать:

— Местный информатор хочет поговорить.

Я сделала вид, что ничего особенного не произошло, и, отстранившись, поинтересовалась:

— Ну и где там эта изумительная ирландская стряпня?

Он усмехнулся очень по-тедовски и ответил:

— В пабе.

Я уставилась на него, предполагая, что это какая-то ирландская версия игры в ковбоя. Пабы и выпивка — это так по-ирландски, верно? Господи, надеюсь, нет, потому что, будучи трезвенницей, я давно поняла, что пьяные люди не настолько обаятельны, как им кажется, и время они проводят не так здорово, как им помнится. Изредка я выпивала ради Жан-Клода, потому что через меня он мог ощущать вкус еды, вина и прочих жидкостей. Это была одна из стандартных фишек человека-слуги: вы могли ощутить вкус пищи, которую не ели столетиями. В отличие от него, я никогда не была винным снобом, но научилась ценить некоторые сорта.

Паб был сплошь отделан темным деревом, как и предыдущий, но в этом столики располагались ближе друг к другу, и потому он больше походил на бары у нас дома. Казалось, хозяин заведения нацелился делать деньги на всех притиснутых друг к другу столиках. На самом деле, паб был забит настолько, что если бы Джейк и Каазим не прибыли заранее, заняв столик в углу, мы бы ни за что не уселись все вместе, а может, вообще бы не сели.

Обычно я не люблю шум и толпу, но сегодня это создавало приятный контраст пустому пабу, в который нас сводил Фланнери. Этот был настоящим, а тот, другой, казался декорацией к обстряпыванию вещей, которые не имели никакого отношения к еде или выпивке.

В тусовке полицейских и ветеранов войны всегда наступает момент, когда никто не желает садиться спиной к дверям, но в большой компании нет способа этого избежать. Джейк и Каазим пришли первыми, поэтому с их мест открывался прекрасный обзор, и у них была прочная стена за спинами. Я надеялась, что они предложат мне сесть рядом с собой — я ведь была королевой и все такое, ну, или собиралась ей стать, — но Джейк поднялся и сделал вид, что целует меня в щеку в качестве приветствия, чего никогда прежде не делал, и воспользовался этим, чтобы прошептать:

— Тебе необходимо сесть там, где ты с легкостью сможешь встать.