Багровая смерть

— Какой компромисс? — подозрительно спросил Син. Его тон был похож на мой. Перенял ли он его от меня, или унаследовал через метафизику между нами? Мы никогда не узнаем, но это заставило меня задуматься, что еще он мог перенять у меня или я у него. Может, я наконец смогу бросить приличный крученый в футболе, так как Син был Мистером Квотербеком.

— Я хотел бы, чтобы ты увидел, как я беру кровь у Никки, прежде чем брать ее у тебя, Син.

— Иногда хорошо заранее увидеть, о чем ты просишь, — сказал Никки.

— Хочешь сказать, для тебя странно делиться кровью? — спросил Син.

— Если бы не терзался сомнениями, то сделал бы это раньше.

Сомнения не совсем то слово, которое употребил бы Никки, когда впервые пришел к нам. Думаю, мы все учились друг у друга.

— Ну, возьмешь ты кровь у Никки, и что потом? — спросил Син. Его большие темно-голубые глаза были сужены, и снова это было мое выражение на его лице.

— Если ma petite одобрит, то она накормит ardeur от тебя, и мы поделимся ею, как ты делишь ее с другими мужчинами. — Жан-Клод встретил его подозрение с таким же изящным, спокойным и нечитабельным выражением, как темная сторона луны.

Они оба посмотрели на меня. Никки нежно сжал мою руку. Я взглянул на него, а затем на двух других мужчин.

— Значит, это будет четверка? — спросила я.

— Кажется, так, — ответил Жан-Клод, все еще этим осторожным, приятным голосом.

— Просто чтобы ты знал, Син, лучше оговорить заранее, насколько другие мужчины могут прикасаться к тебе, пока все прикасаются к девушке, — предупредил Никки.

— Мы с тобой уже это оговаривали.

— Но не с Жан-Клодом.

Син посмотрел на вампира, и теперь на его лице не читалось никаких подозрений; на самом деле, он выглядел очень уверенным, почти высокомерным. В тот момент я поняла, что он красивый мужчина, который осознает свою красоту. Это было изменение с тех пор, когда он впервые пришел к нам, и, может, не в лучшую сторону, но это было на его лице, когда он стоял такой высокий и сильный. Внезапно вокруг него возникло почти осязаемое чувство энергетики. Частично это было присуще спортсменам, а частично от его, показавшегося, внутреннего зверя.

— Мне не нужно ничего оговаривать с Жан-Клодом. Он нервничает больше меня самого. — Взгляд, который он кинул на другого мужчину, принадлежал хищнику, и внезапно я уже не так беспокоилась о деликатных чувствах Сина.

— Тогда, возможно, мы должны обсудить мои границы, а не твои, — сказал Жан-Клод.

— Возможно должны, — согласился Син и двинулся в нашу сторону, как шел бы по футбольному полю, или направлялся к стартовому блоку на треке, как будто владел им, и знал, что выиграет. Победа была не вопросом, а данностью. Когда я только встретила Синрика, он был застенчивым, неуверенным шестнадцатилетним подростком, но он выжил, когда Мать Всея Тьмы пыталась сотворить с нами самую темную магию. Он не просто выжил физически, но и психологически, и эмоционально он, казалось, вышел из этого лучше, чем некоторые другие, старшие вертигры. Я должна была понять, что такая сила лишь возрастет. Наблюдая, как он идет к нам, к Жан-Клоду, я наконец поняла, что Синрик больше не был тем испуганным мальчиком, которого я помнила. Он был Сином, и он сам избрал это имя. Это была еще одна подсказка о том, кем он стал. Вы должны иметь определенный уровень мачизма, чтобы выбрать и носить подобное имя. Глядя на него сейчас, я поняла, что оно подходит ему. Как я могла это пропустить?

29

Никки снял рубашку первым. Он был не особо склонен к медленному раздеванию, когда находился в комнате со мной и другими мужчинами. Я не была уверена, в том ли дело, что он не хотел соревноваться с мужчинами, которые раздевались на сцене профессионально, или в том, что если же он показал свою массивную мускулистую верхнюю часть тела, он не чувствовал, что должен соревноваться ни с кем. Я видела, как другие мужчины конфузились или прекращали тягать тяжести рядом с ним в тренажерке, когда он приходил заниматься. Никто из тех, кто даже не качался рядом, никогда не собирался оказаться в одной постели с ним, но, к счастью для нас, ни одного из этих мужчин не было с нами в спальне. Никки всего лишь помогал Сину осваивать тренажерный зал, а Жан-Клод не желал наращивать мускулатуру до размеров верльва.

Жан-Клод подошел к нему сзади, провел рукой по мускулистым плечам и издал звук признательности, чего никогда раньше с Никки не делал. Если точнее, он обнял другого мужчину за плечи и шею; сантиметры лишнего роста позволили ему прижаться лицом к макушке Никки — черные кудри против прямых светлых волос. Они были противоположностями почти во всем, что было неплохо, просто факт.

Никки напрягся. Жан-Клод наклонился и прошептал ему что-то на ухо; когда его губы двигались, верлев расслабился. Что бы Жан-Клод ему не сказал, это его успокоило или порадовало, потому что он улыбался.

Жан-Клод проложил невесомые поцелуи по щеке другого мужчины.

— Тебе незачем устраивать для меня шоу, — сказал Син.