Автоматом и гранатой

– Санитары! Санитары, сюда! – закричали в коридоре.

Егор почувствовал, как к его руке кто-то тянется. Реакция его была мгновенной. Отработанным движением он перехватил запястье того, кто стремился забрать у него «вальтер», вывернул схваченную конечность и резко откинул в сторону.

– Не трогайте меня! – громко и злобно рявкнул он и открыл глаза.

Потом быстро осмотрелся по сторонам и добавил уже намного тише:

– И не мешайте. Я все уже решил для себя.

Солдаты в палате опешили. Часть из них, кто мог ходить с костылями, попытались быстро покинуть помещение. Кто от страха, а кто за компанию с ними. С Егором оставались те, кому смерть после фронта уже была не страшна, и те, кто не мог самостоятельно передвигаться из-за ранений.

– Не дури, парень, – снова произнес кто-то в палате, пытаясь вразумить решившего застрелиться разведчика.

В коридоре зашумели. Дверь распахнулась, и в проеме появился тот самый доктор, что днем ранее вынес приговор об ампутации ноги сержанту Щукину. Разведчик встретил его равнодушным взглядом. Рука с пистолетом на его груди зашевелилась. До решающего рокового выстрела оставался всего один шаг. Видя открывающуюся картину, доктор направился прямо к кровати Егора. На ходу он схватил стул, что стоял возле входа, приставил его к койке раненого, сел и медленно заговорил с ним тихим голосом:

– Понимаю тебя, разведчик. Сам такой. Я бы тоже так сделал, как ты. Жизни не представляю в роли калеки.

Щукин медленно повернул лицо к врачу.

– Я ведь все узнал про тебя, – продолжил тот, извлекая папиросу из простенького алюминиевого портсигара, что собственноручно делали раненые солдаты, в руки которых попадалась обшивка сбитых и упавших на землю немецких самолетов.

Доктор закурил.

– Ты, оказывается, много боевых отличий имеешь. Четыре раза награжден! У меня таких пациентов еще не было. – Он выдохнул дым и повернулся к разведчику. – Генерала довелось лечить. Так тот трижды орденоносцем оказался. Героя Советского Союза тоже выхаживал. А вот солдата с четырьмя наградами впервые судьба мне подкинула. Ты первый такой!

Егор почти не реагировал на его слова. Он равнодушно смотрел то в потолок палаты, то как курит врач и продолжал сжимать в руке готовый к выстрелу «вальтер».

– Я вот что подумал, сержант, – чуть громче обратился к нему доктор. – Над ногой твоей я могу, конечно, поколдовать какое-то время. Но гарантии дать у меня не получится.

Глаза разведчика вспыхнули от услышанного. Сердце его заколотилось сильнее. В нем поселилась крохотная надежда на спасение, на жизнь.

– Дело будет непростое, – делая вид, что не обращает на реакцию Щукина никакого внимания, продолжал говорить врач, пряча выражение своего лица за густым облаком табачного дыма. – Придется очень болезненно промывать тебе рану. Возможно, не раз и не два. Если дело пойдет и ты все выдержишь, то ногу твою спасем.

Егор от удивления приоткрыл рот. Глаза его засияли. Рука с пистолетом в ней дернулась. Пальцы разжались, и «вальтер» упал ему на грудь.

Доктор продолжил:

– Сам, наверное, знаешь, что когда пуля в тело твое попала, то за собой она протащила всю грязь от твоей формы, которую на фронте ты не особо часто стирал. Да, я понимаю, что не до стирки там было. Но вся дрянь, какая на одежде и сапогах твоих была, в рану и затянулась. А потом там гнить начала. Оттого и заражение началось.

Егору все сказанное было давно знакомо. Его первое ранение очень напоминало последнее. Только пуля там была всего одна. Да и рана не сквозная, навылет, а по касательной его бедро чуть выше колена задело. Но гниль тогда тоже пошла по ноге, возможно, по такой же причине.

Он вопросительно взглянул на врача.

– Обезболивающих препаратов у меня нет, – резким тоном продолжил тот. – В качестве анестезии могу предложить только спирт. Первую операцию могу провести уже сегодня. Но только по-живому. Выдержишь?

– Да! Конечно! Я на все пойду! Делайте, что нужно! – захрипел Егор, с трудом подбирая слова, надеясь на спасение от приговора к ампутации.

– Делать буду так, – не унимался врач, будто все еще ставя Щукина перед выбором: спасать ему ногу или все же отрезать. – Пропитанный спиртом бинт мне придется протаскивать через пулевое отверстие в твоей ноге. Так буду делать чистку. И не раз, и не два! Пока не увижу результата. Будет заживать рана, значит, все в порядке. Если нет, то ампутирую твою ногу начисто! Понял?

Егор закивал, видя спасение в том, что предложил ему военврач.

– Значит, договорились! – заключил тот и подбадривающе добавил: – Я от разведчика с четырьмя боевыми наградами другого и не ожидал!

Щукин снова закивал, на что доктор протянул ему руку в готовности забрать наделавший шума в госпитале трофейный «вальтер». Тот подчинился, разжал пальцы и выпустил из них рукоятку оружия. В палате одобрительно загудели раненые солдаты, наблюдавшие сцену общения Егора с врачом со стороны и слышавшие все, что прозвучало из уст военного медика.

– Готовьте операционную через час, – произнес тот медицинской сестре, что ждала его в дверном проеме палаты.