Ave commune!

Около полусотни солдат в серых одеждах оказались без защиты на растерзании перекрёстного огня, который ударил с двух сторон от дороги. Автоматы и пулемёты прижали огнём к земле передовые отряды, которые даже не способны подать носу из-за раскуроченной и пожираемой пламенем техники.

– Кто там? – спросил командир взвода.

– Говорит полурота «Волк», – раздался голос из рации десятника «Спирит», – северо-восточная часть города захвачена. Мы потеряли сектор и вынуждены отступить к вам.

– Да, давайте. Закрепитесь вдоль северного участка обороны, – сказал десятник, быстро переключив канал. – Командная, нам нужна поддержка гаубиц, как слышите! Командная…

– Гаубицы не отвечают, – раздался ответ, наполненный горечью. – Похоже, что они уничтожены.

– Проклятые десантники! – выругался десятник.

– Враг идёт!

Снова зазвенели громоподобные и звенящие аккорды битвы, дланью разорения, коснувшиеся вражеской колонны. Пулемёты и пушки заголосили, сея семена смерти среди наступающих танков и БТРов, которые прикрывают нерадивую пехоту. Энергетическая пушка свершает выстрел и один из танков превратился в факел полыхающего металла, со зданий понеслись дымные шлейфы, оставленный после ярких вспышек смертоносных боевых комет, накрывших броню танков и разбивших её.

Давиан делает ещё пару выстрелов, и лучи попадают прямиком в солдата, оставляя две маленькие опалённые дырки. Ещё выстрел и луч упирается в броню танка, оставив маленькую выбоину. Юноша ощутил дуновение войны – всё вокруг стало так горячо, такое ощущение, что сам воздух плавится от напряжения, а пространство готово расколоться от громыхания орудий. Он вдыхает, но не чувствует зимы и не одного из известных ему ощущений не настигает его. Это странное и безумное чувство, когда всюду витают ароматы крови, жженой плоти и плавленого металла, а по ушам бьют барабаны орудийного оркестра.

«Это самый настоящий ад», – подумал юноша, когда мушкет не выдал залпа. Быстро он вытащил отработанную батарею, и его обнесло паром и ароматом раскалённого пластика. Ещё одна батарея погружена и можно продолжить стрелять по врагу.

– Не сбавляйте темпа! – бодро кричит десятник «Спирита».

Всё вокруг захлестнуло безумие войны – армия Директория скована по всем сторонам и её победоносное наступление захлебнулось в пулемётном лае, треске энерголучей и вое пушек; мятежники же получают в ответ тучи пуль, бомб и танковых снарядов.

На мгновение Давиану показалось, на один лишь миг, что они проживут этот день и смогут встретить рассвет, чтобы уже завтра предстать перед вечностью. На секунду появилась мысль, что они остановят колонну, но зловещий и жуткий вой в поднебесье всё изменил.

Юноша тотчас всё понял, на уроках военного искусства в Рейхе им рассказывали, что есть авиация поддержки и летающие батареи. Он, было, захотел бежать, стартануть со всех ног прочь от укреплений, но было поздно. Оттуда, сверху, подобно гласу гневливого «божества», раздался гром, и сверкнула слабая молния и опустилась кара небесная на головы мятежников.

Снаряды стопятидесятимиллиметровой гаубицы, двух автопушек шестидесятого калибра, пали на землю. Сначала здания обратились в пыльную груду мусора, став братской могилой для гранатомётчиков, а когда пыль чуть-чуть осела, Директория снова опустила карающий молот на окаянные головы повстанцев.

Укрепления объяло пламя и взрывы, силы которых хватило, чтобы куски камня вместе с рваными частями старого асфальта на пару с орудийными расчётами, поднялись в воздух.

Давиан с десятником успели отбежать, и позади них вспыхнуло страшное пламя, которое было поглощено огромной стеной дыма и мелкого мусора, превративших огонь в сердце взрыва. Сила такова, что двоих со страшной силой швырнуло вперёд и оба по счастливому стечению обстоятельств пришлись на изорванные мешки с песком.

Десяток ракет из разных мест взметнулись к небу, и какая-то часть из них всё же коснулась борта самолёта. Раздался хлопок, который на земле практически не слышен и боевая грозная машина войны, поглощённая голодным пламенем и, деля небо чёрным шлейфом, стала падать прямо к тому месту, где возвышается пограничная стена и кажется, что он её проломит.

Поздно. Колонна может продолжить путь – им теперь никто не преградит путь и танки, покарябанные и опалённые, в сопровождении торжествующей пехоты, продвигаются вперёд.

Десятник «Оникса» поднялся и подтянул за собой Давиана, мысли которого практически сошли на нет, а все движения даются на полном автоматизме. Мужчина достал рацию, хриплым голосом крича:

– Твердыня! Твердыня, приём! Враг прорвался через наши укрепления. Как слышите меня!?

Из рации последовал ответ, которого нельзя было ожидать:

– О, проклятый предатель, мы это уже знаем. Ave Commune! да падёт смерть с небес на врагов народных! – связь оборвалась, прекратившись девизом печально известного отряда.

– Проклятые десантники! – выругался десятник.

– И что мы теперь будем делать? – спросил Давиан, прихрамывая, подходя к командиру, и усталым взглядом окидывая всё окрест.