Аватары тьмы

На Старокисловской было тихо и по-утреннему прохладно. Дом 7/9 ничем не выделялся среди других, стандартная вывеска над обычной дверью с табличкой, где указаны часы работы — в общем, всё — как и должно быть, ничего подозрительного. Вера приехала на сорок минут раньше и, внимательно осмотрев вход в ателье, теперь медленно прогуливалась в скверике напротив, дожидаясь открытия. Людей вокруг было немного, и ничем особо интересным они не блистали. Тощий, но — судя по яркому, равномерно расцвеченному светаку — вполне здоровый молодой парень бежал к метро. Старушка, с поблёкшими красками светотени и тёмными пятнами на ней — скорее всего от целого букета старческих недомоганий, — не спеша следовала к магазину. А по параллельной дорожке бродил зевающий мужик с собакой, слишком хорошо воспитанной, чтобы облаять внушавшую неприязнь девицу. Да, если раньше друзья человека Веру просто обходили стороной, то теперь реагировали, как в своё время на деда, — видно, проявившиеся в полную силу способности раздражали собак куда больше, чем скрытые.

Стараясь держаться от псины подальше, Вера продолжала поглядывать вокруг, изучая прохожих, но не имея ни малейшего желания вступить в контакт с чьей-то световой тенью, пока в сквере не появилась немолодая, немного растрёпанная тётенька с сумками. Она шла через сквер, когда светак её вдруг выстрелил красно-белым протуберанцем, стелясь по дорожке, будто язык пламени, а спустя миг женщина упала. Сумки полетели в стороны, одна раскрылась, и по тротуарной плитке, подпрыгивая и скатываясь в траву, покатились огурцы.

Вера бросилась к тётеньке и, подхватив под локоть, потянула вверх. Та стала подниматься, но вдруг охнула и снова опустилась на землю.

— Нога! — сдавленно простонала она. — Больно…

Но Вере уже не нужны были пояснения: её светак сам собой наполз на принадлежащего женщине собрата, и всё сразу стало понятно. Порванная связка! Она буквально полыхала перед глазами, затмевая хроническую гипертонию и гастрит — два самых ярко выраженных недуга, наиболее сильно повредившие светак. Существовали, возможно, и ещё какие-то болезни, но не столь существенные, разбираться в них сейчас было недосуг, Вера осторожно поддерживала и вела прыгавшую на одной ноге страдалицу к ближайшей лавочке.

— Спасибо, — тётенька опустилась на деревянное сиденье, над верхней губой выступили бисеринки пота. — Сейчас я позвоню… ой, а где мой телефон?

— Здесь! — отозвалась собиравшая рассыпавшиеся огурцы помощница, хватая поблёскивавший в траве мобильник.

Он оказался повреждён — прямо посередине экрана образовался скол, от которого во все стороны разбегалась паутина трещин.

— О господи! — с досадой и жалостью проронила женщина, аккуратно смахивая с телефона травинку. — Господи…

— Простите, — тихо произнесла Вера, тоже расстроившись, хотя телефон оказался таким маленьким, старым и примитивным, что уже ничего не стоил. Его, конечно же, давным-давно следовало сменить на нормальный… но…

Но стало вдруг так жаль эту несчастную, измученную работой и болезнями тётеньку, столь неожиданно и нелепо лишившуюся не только телефона, но и возможности ходить, что Веру буквально захлестнуло острое желание как-то помочь, облегчить жизнь, уменьшить страдание… Она и сама даже не поняла, что сделала, просто потянулась к женщине, вновь наползая своим светаком на чужой, чтобы разгладить, выправить, заполнить свежую вмятину…

Острая боль прошила тело, растекаясь от центра груди к кончикам пальцев на руках и ногах, Вера вскрикнула и упала на колени. Сидевшая на лавочке тётенька тоже охнула: её повреждённая нога непроизвольно дёрнулась, а внутри будто огонь полыхнул, облизнув сустав и разорванную связку.

— Что это? — испуганно прошептала женщина, ощупывая ногу, — под кожей щекотало, горело, тянуло и пульсировало, словно туда пробрались горячие муравьи и теперь толпами бегали меж мышечных волокон, кусаясь и роя ходы. — Что происходит?

Она подняла взгляд на Веру — та медленно поднималась с колен, чувствуя головокружение и сильнейшую слабость. Её светак медленно и трудно сполз со светотени тётеньки, а за ним тянулась прерывистая сияющая полоса, будто кровавый след за раненым человеком. «Так и есть! — вдруг с ужасом поняла Вера. — Я повредила свой светак! Вот почему мне так плохо…» Она покачнулась и непременно рухнула бы обратно на дорожку, если б не женщина. Вскочив и подхватив падавшую девушку, она буквально затащила её на лавку:

— Что с вами? Вам плохо?

— Надеюсь, пройдёт… — прошептала Вера. Сквозь плывущие перед глазами круги и пятна проглядывала чужая светотень: вмятина от разорванной связки исчезла. «Это сделала я. Я вылечила ей ногу… за счёт себя! — Вера посмотрела на свой светак: он корчился и дрожал, пытаясь затянуть повреждение. — Вот же я дура! Господи, какое счастье, что я тогда, в отделении полиции, не попыталась так же помочь Василькову!! — ужаснулась она, вспомнив огромный протуберанец с чёрным ободком по краям. — Уже была бы мертва!..»

— У вас лицо зелёное! — обеспокоилась женщина. — Надо «скорую»…

— Нет… нет… я знаю, что со мной, врачи не нужны.