Авалон

– Рассказать? Лэт ит би. – Эмили соскочила со стола, расправила оборки платья. – Все началось с моего отца. Его звали Николаем, он был врач от Бога, учился в Италии, написал штук двадцать научных работ. Но ему не везло. Во-первых, он опередил время, ни одну из его книг и статей не приняли в печать, потому что посчитали, что он ку-ку. – Она покрутила пальцем у виска. – Профессора в институтах говорили, что он шарлатан и его надо отправить в Бедлам. А во-вторых, перед войной он примкнул к социалистам, участвовал в митингах, а однажды вышел на баррикаду и стрелял из винтовки в жандармов. Его арестовали и сослали к ненцам на Печору.

– Это его записки я видел в доме у Тюкавина? – рискнул угадать Вадим.

– Хиз, – утвердительно кивнула Эмили. – Он писал их шифром, который, кроме него самого, знаю только я. В ссылке он занялся новыми разработками. Его навещал Тюкавин… они когда-то познакомились в Неаполе и с тех пор дружили… У Тюкавина были какие-то снадобья, которые он раздобыл, когда странствовал по Латинской Америке. А отец тогда параллельно с хирургией занимался психофизикой… или как там правильно?.. У него были наработки по внедрению в сознание чужой воли. Перепробовал разные методы, остановился на кинематографе. Говорил: когда-нибудь с помощью синема будут всему человечеству мозги прополаскивать. А если еще придумают, как его по проводам в каждый дом доставлять… Террибл!

– Получается, комбинацию с лишним кадром, свечами и музыкой придумали Тюкавин и твой отец?

Эмили зафыркала, как рассерженная кошка:

– Пф! У Тюкавина в хэде полторы извилины, куда ему! Папа все сам придумал, испытал на собаке, а она возьми и загрызи какого-то местного охотника… На отца это такое сильное импрэшн произвело, что он прекратил все опыты и пропал.

– Как это?

– Власть к тому времени поменялась, он уже не был поднадзорным. Уехал с Печоры, и с концами. Никто его с той поры не видел.

– И ты не знаешь, где он сейчас?

– Нет. Ни писем, ни звонков – ничего. Скорее всего, погиб где-то в тундре… Но Тюкавину перед тем удалось выкрасть его рукописи. Он привез их мне, умолял расшифровать. Я согласилась. Это было единственное, что у меня осталось на память о фазере.

– А Гловский? Он-то откуда взялся?

– Это приятель Тюкавина. Тот с ним в Колумбии познакомился, Гловский ездил туда в составе санитарной миссии по борьбе с какой-то эпидемией.

Вадим узнал уже немало, хотел бы спрашивать и дальше, но Эмили надоела игра в одни ворота, и она перехватила инициативу.

– Мне без хэлпа никак. Я теперь одна. От Гловского пришлось избавиться, у него в последнее время шарики за ролики заехали. Убил Самсонова, боясь, что через него выйдут на нас. Рвался и тебя прикончить, особенно когда узнал о твоих сверхспособностях. Кричал, что ты нас всех раскроешь. А я была против.

– Почему? Он же в итоге оказался прав… Вот я здесь, и мне почти все про вас известно.

Эмили ошпарила его кипучим взглядом. Карман ее платья оттягивал револьвер, это легко определялось по очертаниям провисшего тонкого ситца. Она, не таясь, достала оружие с навинченной на ствол втулкой глушителя, навела на Вадима.

– Я сказала себе: ты будешь мой. Неважно как. Если не захотел по-хорошему, значит, по-плохому.

Вадим не дрогнул. Отчего-то зрела уверенность, что она не выстрелит. Он ей нужен во многих своих ипостасях.

Он улыбнулся широко и бесстрашно.

– Что, не вышло запрограммировать меня, как Коломойцева? Р-решила действовать другими способами?

– Коломойцев – комариная личинка, – презрительно промолвила Эмили. – Нужен был для мелких поручений и информации, что творится в угро. Попался на обнаженку. Есть такие маньячные пиплы – им голый зад покажи, и у них уже слюни текут… Как у нашего Петрушки.

– Кто убил Дзержинского? Горбоклюв?

– Он. От меня мало что потребовалось: проводила его до Лубянки, а перед входом проиграла музычку и налепила на ладонь кнопку с отравленной иглой.

– А почему на Тюкавина эта музыка не действовала? Он же вместе со мной… и вместе с другими кино смотрел, свечной гарью дышал…

– У него было противоядие. Не удивлюсь, если такое же, как у тебя.

– Ты знала, что я защищен?..

– Предполагала. Но мне и не хотелось превращать тебя в марионетку. Ты не Коломойцев, не Зайдер… Я хочу, чтобы с твоей стороны это было сознательное решение. Выбирай. Уан, ту, фри…

Револьвер покачивался в ее руке. Нет, не выстрелит.

– Совсем спятила? Чтобы я помогал тебе уничтожать гордость страны? Заодно с контрой я никогда не был. И не буду!

Слишком высокопарно заговорил. Прорвало, ничего не сумел с собой поделать.

На лице Эмили отразились совсем не те эмоции, которые он ожидал увидеть.

– Уничтожать? Контра? О, пур бой! Как же ты далек от истины… Идем!

– Куда?

– Туда. – Она указала револьвером на отверстый лаз. – Ты же рвался посмотреть, что там такое?