Читаем Авалон полностью

Это Гловский зарезал скульптора Самсонова. Для умелого потрошителя, ежедневно свежующего человеков, совсем не сложно. И наконец, у него на руке татуировка с пернатым змеем, типичная для Южной Америки. Вот откуда свечи, притупляющие разум и делающие индивида податливым материалом. Гловский, несомненно, бывал за океаном, набрался там опыта у индейских шаманов, помножил его на современные научные познания и получил оружие, способное сокрушить мир.

Он из бывших. Пережил революцию, убедил всех, что лоялен к Советской власти, а сам вынашивал планы по ее свержению. Выбивая лучших из лучших – одного за другим, – он методически лишал страну ее интеллектуального, политического и культурного потенциала. Но теперь вакханалии будет положен конец.

Вот что приготовился сказать Вадим, входя в мертвецкую. И сказал бы, но приметил, что Гловский сидит за конторкой как-то слишком деревянно. На оклик не среагировал никак – не вздрогнул, не шевельнулся. Будто не услышал.

Вадим положил ему руку на плечо. От этого прикосновения анатома перекосило, и он стал боком съезжать со стула. Вадим отпрянул назад, дав телу упасть на пол.

Гловский не подавал признаков жизни. Да и как он мог их подавать, когда лоб его под седым чубчиком был разворочен пулей? Кровь еще сочилась, перемешанная с той субстанцией, которая, по словам Александра Георгиевича, являлась всего лишь слизью. Теперь это и вправду не более чем слизь, лишенная каких бы то ни было мыслительных свойств.

Стреляли минут пять назад, не ранее. То есть Вадим уже находился в здании больницы. Его удивило, как это никто не услышал выстрела, раздавшегося в гулком склепе, но потом на ум пришел виденный у Тюкавина глушитель, и стало ясно. Если подобными приспособлениями снабжены все заговорщики, то они могут запросто половину больничных обитателей перекокать, прежде чем кто-либо поднимет тревогу.

Вадим вывернул карманы убитого, вытряхнул из них всякую всячину: расческу, талоны на обед в больничной столовой, стерженек из неизвестного металла размером с карандаш… Для чего он? Когда Вадим вывалил собственность анатома на конторку, стерженек притянулся к шляпке вбитого в столешницу гвоздика. Магнит!

Вадим бегло оглядел помещение, которое и без того было ему хорошо знакомо. Стерженек смахивал на отмычку, но единственная имевшаяся здесь дверь отпиралась обыкновенным ключом. Вот он, лежит на конторке рядом с расческой. Непроницаемые каменные стены. Каменный пол. В уголке, где лежала совлеченная с мертвых одежда, застелен плетеной циновкой. Вадим не из уверенности, а скорее для самоуспокоения спихнул свалявшиеся тряпичные комья в сторону, отринул циновку и обнаружил под ней вдавленный в плиты лючок, а в его середке – отверстьице, как раз под диаметр стерженька. Всунул намагниченную палочку в дырку, и там, внутри, что-то к чему-то притянулось. Цок! – шероховатая крышка отделилась от пола. Теперь ее ничто больше не держало.

Вадим поддел ее пальцами, без усилия откинул. Ни сыростью, ни плесенью из лаза не тянуло. Надо полагать, подпол оснащался исправной вентиляцией и дренажной системой, справлявшейся с болотистой почвой Ленинграда.

Заглянуть в открывшийся люк Вадим не успел. Позади зашуршало, и он обернулся, пронизанный острой спицей испуга.

Увиденное заставило испугаться еще сильнее. Женский труп на столе приподнялся, спустил босые ноги, скинул покров.

– Хай! – поприветствовала Эмили бывшего напарника. – Айм глэд ту си ю.

Вадим быстро взял себя в руки. Дешевая выходка, годная для цирковых рыжих. Прежде он не замечал за Эмили склонности к такого рода шуткам, но это не повод прудить в штаны с переляку. Так и не заглянув в люк, он разогнулся, придал лицу спокойное выражение. Показал рукой на застреленного Гловского.

– Это ты его?

– Я.

– Что, живым взять не удалось? Или получила приказ о ликвидации?

Эмили не ответила. Если не считать босых ног, она была полностью одета, причем не в эротичный наряд, делавший ее похожей на девушку легкого поведения, а в платье цвета мясной подливы, застегнутое доверху. Носком правой ноги она пошерудила под столом, выдвинула оттуда теннисные туфли, обулась.

– Значит, в ОГПУ уже р-рассекретили паука? – выпытывал Вадим, недовольный ее немногословностью.

– Какого паука? А, ты про Гловского… Он не паук. Так, паучишка. И с чего ты решил, что я здесь по заданию ОГПУ?

– А как же?..

Он ничего не понимал. Эмили почувствовала это и подарила ему ядовитую, но вместе с тем самодовольную улыбку.

Он сменил тон, заговорил, как быдляк с Петроградской стороны:

– Чего лыбишься? Колись, кто тебя прислал!

– О, май литл фрэнд! – рассмеялась Эмили, хотя слово «литл» едва ли было уместным – Вадим превосходил ее ростом раза в полтора. – Нет никакого паука. Нас было трое: Тюкавин, Гловский и я. Теперь этих двоих не стало.

– Хочешь сказать, что все это придумали вы втроем?

Вадим ощущал себя как простак на базаре, которого объегорил ушлый наперсточник.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне