Аутодафе

— Во всей этой лабуде я нашёл лишь один действенный способ борьбы с Морфантами, — сказал Мартынов. И провокационно замолчал.

Но мы со Скалли не стали допытываться, какой именно… Слишком устали.

— Пенёк! — возвестил Генка. — Спилить сосну, расщепить пень, уговорить Морфанта засунуть в щель лапы — и быстренько вышибить клин!

Глаза у агента Мартина были воспалённые, покрасневшие, голос звучал тоскливо. Я не стал комментировать его открытие… Скалли же отреагировал своеобразно — достал из кожаного футляра три шприц-тюбика и скомандовал:

— Засучивайте рукава! Иначе работать сегодня не сможете. А дел, как я понимаю, у нас хватает.

Причём мне вкатил аж две инъекции — и вторую отнюдь не в руку. Предлогом послужила производственная травма, полученная мною от «богатыря» земли русской, Брюшной пресс и в самом деле побаливал, но седалище от лечения Скалли пострадало сильнее…

Все доктора садисты. И Бармалей мне чем-то даже симпатичнее, чем его оппонент в белом халате.

Тут я вспомнил, что ещё вчера хотел проконсультироваться со Скалли по одному вопросу. И немедленно спросил:

— Не помнишь, в каком году Всемирная организация здравоохранения объявила оспу окончательно побеждённой?

Он посмотрел на меня задумчиво — не то действительно вспоминал дату, не то прикидывал, есть ли в его запасах снадобье от умственных расстройств, вызванных переутомлением. Наконец ответил:

— Точно не помню… В середине семидесятых вроде бы — в семьдесят пятом, семьдесят шестом…

— И куда подевали все огромные запасы вакцины? — полюбопытствовал я. — Ведь ежегодно миллионы прививок по всему миру делали.

— Уничтожили, я думаю… Поддерживают небольшой запас живой культуры на всякий случай — а остальное хранить незачем. Ты хочешь сказать…

Взгляд доктора метнулся в сторону трёхлитровой банки, где по-прежнему хранилась капсула с мускусом.

— Не хочу. Просто так вспомнилось, без всякой связи с нашим делом, — почти не соврал я.

3

— Видал вроде бы… — протянул Славка. — На двух джипярах гоняют — только из-под колёс успевай шарахаться. И морды шире собачьих будок… Они?

Я кивнул. Характеристику «богатырям» мальчишка дал вполне исчерпывающую.

— Так они что, заодно с теми гадами заречными? — Я вновь кивнул, хотя сам уверенности не испытывал. Но, в конце концов, орлы господина Жеброва и женщина-монумент Варвара Петровна работают в одной конторе…

Но тут и сам Слава подкинул ещё одну связующую нить:

— То-то я думал: зачем они на своих бронеходах к школе пару раз приезжали? К завхозихе, значит…

Вполне может быть, что к ней, к Зинаиде Макаровне. Зачем, для каких целей, я понятия не имел. Если наша с Генкой и Скалли гипотеза верна и уральские чудотворцы в самом деле используют некое вещество из организма медведей-морфантов, всё равно остаётся неясным принципиальный вопрос: имеет ли место добровольное и оплачиваемое донорство? Или можно сыграть на неких противоречиях между нашими противниками?

В любом случае привлекать в качестве союзника двенадцатилетнего мальчишку не стоило — если бы мы ощущали за спиной всю мощь Конторы. Но увы… После утреннего разговора с человеком, представившимся Юзефом, стало окончательно ясно: война у нашей троицы будет партизанская. Причём не как у партизан Великой Отечественной, получавших помощь с Большой земли, — но как у последних самураев, продолжавших тридцать лет драться в филиппинских джунглях после капитуляции Японии…

Сказать, что Юзеф скептически отнёсся к моему рассказу о Лесогорске и творящихся в нём событиях, — ничего но сказать.

Вообще никак не отнёсся.

Полностью проигнорировал.

Зато до самого выхода спутника из зоны приёма выпытывал мельчайшие детали и нюансы, способные помочь в охоте на засевшую в филиале крысу. Одно слово — безпека. Что им до Морфантов…

— Ты знаешь, как умер Вербицкий — учитель литературы из вашей школы? — спросил я у Славы.

Он знал.

— На куски порвали… Их работа?

Ни малейшего страха на его лице не наблюдалось. Лишь ненависть. Я вспомнил, как он ткнул обломком доски в лицо временного, и наконец-таки решился втравить Славу в нашу войну.

— Думаю, их. Четыре дня назад, ночью, в школьном саду погиб ещё один человек. Растерзали и насадили голову на штырь.

— Подпалить бы их посёлок с четырёх концов… И десяток пулемётов с разных сторон, чтобы в лес не сбежали…

По тону чувствовалось: ни малейшей рисовки в словах мальчишки нет. Были бы подходящие силы и средства — так бы и поступил. Совершил бы аутодафе в посёлке временных. Именно так, старинным, из средневековья пришедшим словом, именует в наши дни Контора акции по массовому уничтожению своих врагов. Крайне редкие акции — о любом аутодафе вспоминают долгие годы, и обрастают те воспоминания массой слухов и сплетен. Я бросил третий пробный шар:

— Сегодня собираюсь предпринять кое-что. Наверное, после этого стану ближайшим кандидатом в расчленённые трупы. Но боюсь, что один не справлюсь…

Я сделал провокационную паузу. И тут Слава удивил. Не спросил, как ожидалось: что именно я надумал предпринять против временных? И не может ли он чем-нибудь помочь? Вопрос оказался неожиданным: