Аутодафе

Собеседник мой был не из болтливых. За пятнадцать минут, что занял путь до больницы, соизволил сообщить мне своё имя — и не более того. Но я не терял надежду разговорить парнишку — порой дети рассказывают то, о чём взрослые предпочитают не упоминать. А вокруг посёлка временных в Лесогорске явно сложился заговор молчания…

— Из-за дела, — коротко ответил Слава и отвернулся, не желая поддерживать беседу. Левый глаз его заплывал огромным фингалом.

Но от резидента Хантера так просто не отвертишься. Работа у нас такая — задавать вопросы и добиваться правдивых ответов. До сих пор я подспудно надеялся: приедут полевые агенты — и наведут порядок. Приехали Генка и Скалли… Наводить порядок придётся самим. Любыми доступными методами, быстро и жёстко.

Шприц с «правдорезом» лежал наготове в кармане, однако вколоть его четырнадцатилетнему парнишке рука не поднималась… Попробуем иначе. Во время потасовки мне запомнился странный предмет, торчавший из кармана временного. Даже не столько странный, сколько неуместный. Если это был не собачий хвост, ранее принадлежавший пёсику самой «дворянской» породы, то я ничего не понимаю в собачьих хвостах. Можно вспомнить самую первую мою встречу с «радиоактивной» молодёжью — и сделать кое-какие выводы…

— Они убили твою собаку? — спросил я напрямую. Дедуктивный метод не подвёл. Мальчика прорвало, заговорил быстро, сбивчиво:

— Не мою, Таськину… Сеструхи моей… Прямо руками на куски порвали! Суки… Ничего, доберёмся, не отсидятся за рекой… Жулька визжала, за три дома было слышно! Хоть бы кто в окно выглянул… А они лапы сначала, потом голову — когда мы уже подбегали… Звери! Звери, не люди…

Сдаётся мне, чтобы голыми руками оторвать голову — даже не самому крупному псу, — сила действительно нужна нелюдская… Хотя экспериментировать не доводилось.

— Ивашки… — сказал я задумчиво. — Ивашки-медведки…

— Какие Ивашки? — не понял Слава.

— Да так, вспомнилась одна сказка…

— Не слышал про такую… А вы не здешний?

— Почему ты так решил?

— Иначе бы и близко к нам не подъехали…

— Почти здешний… Когда-то жил в Лесогорске, ещё мальчишкой. Теперь вот вернулся.

— Мальчишкой? Значит, ещё до временных…

Надо было использовать момент — Славка в любой момент мог вновь замкнуться, уйти в себя.

— Скажи, у них все пацаны такие отмороженные: лапы у собак отрывают, крылья у птиц?

Лица сегодняшних противников Славы показались мне знакомыми. По-моему, в экзекуции над ястребом они тоже принимали участие…

— Ясное дело, все отморозки! Только на наш берег не все шастают… А эти в последнее время повадились.

Мне дело столь уж ясным не казалось. Действительно ли временные члены некоей старообрядческой секты? Ответа мне так и не удалось добиться, все расспросы утыкались в глухую стену молчания… Допустим, что так. Допустим, путём неких ритуалов временные научились активизировать дремлющие гены Морфантов… Но не могут же они быть Морфантами все поголовно?! Пожалуй, в оценке Славки проявтяется юношеский максимализм. Плюс потрясение от увиденной сегодня расправы над собакой…

— Ты во второй школе учишься?

— Ну…

— Ваш завхоз, Зинаида Макаровна — тоже из временных?

Не стоило задавать этот вопрос — Славка помрачнел и вновь начал отвечать неохотно, односложно… Но я вцепился железной хваткой в мелькнувший кончик следа. Резидент Вербицкий, как я знал от Василия Севастьяновича, никогда не бывал в посёлке временных. Делал вид, что вообще понятия не имеет о его существовании. Даже на тот берег реки ни разу на памяти Василия Севастьяновича не переправлялся. Завхоз — прямой мостик от временных к учителю литературы… Вернее — к растерзанному трупу учителя.

С огромным трудом удалось мне вытянуть из Славы следующую историю.

Был у него школьный приятель, можно сказать, друг — Валерка Селезнёв. Тот ещё хулиган и двоечник. А когда его родители собрались уезжать из Лесогорска, вообще как с цепи сорвался. Иные прощальные «шуточки», что приготовил Валерка для допёкших его за годы учёбы педагогов, уже попадали под статьи Уголовного кодекса… На завхозиху (и в самом деле жившую за рекой) особого зла Селезнёв не держал — и ограничился тем, что разнёс «жиромясокомбинату» все окна в кабинете из рогатки. Стрелял ночью, в одиночку, без свидетелей (лишь Славка, как близкий друг, был посвящён в подробности предстоящей операции)… Однако Зинаида Макаровна каким-то безошибочным способом вычислила виновника. Утром заявилась в класс, постояла молча, обводя всех тяжёлым взглядом, — и увела Валеру в свой продуваемый сквозняками кабинет на получасовую беседу. Вернулся он другим человеком. В полном смысле другим. «Как неживой, как… как робот какой-то…» Все хулиганские выходки словно ножом отрезало, с друзьями практически не общался — вообще ни с кем сам не заговаривал, отвечал лишь на прямые вопросы… Через две недели родители уехали и увезли Валерку в Ачинск. С тех пор о нём ни слуху, ни духу, даже писем не пишет, хоть и обещал…