Ататюрк. Особое предназначение

Печальная новость, как известие о смерти,
Внезапно мы побледнели,
Я вижу слезы, дрожащие в глазах у всех,
Все в трауре по Измиру —
Измир, прекрасный Измир, не покидай нас!

Так выразил всеобщее чувство печали один из турецких поэтов.

Бурлила и Вочточная Анатолия.

К счастью для Кемаля и его сторонников, на территориях, промежуточных между востоком и западом, отмечалось нарастание влияния националистов.

В Анкаре, Конье, Эскишехире, Ушаке всё чаще игнорировались приказы из столицы, но говорить об организованном национальном сопротивлении было еще нельзя.

Но к радости Кемаля примешивалось и некоторое недовольство.

Все дело было в том, что многими отрядами руководили иттихадисты.

Бегство её лидеров за границу и самороспуск партии не означало ее исчезновение как политической силы, весомо представленной в политической элите империи.

Помните, как в фильме «Семнадцать мгновений весны» американский разведчик постоянно напоминал генералу Вольфу, что тот или иной офицер был в СС.

— У нас все были в СС, — в конце концов, сказал ему Вольф, — и чем быстрей вы об этом забудите, тем будет лучше и для нас, и для вас…

То же самое можно было сказать и об офицерском составе бывшей Османской империи:

— Они все были иттихадистами…

Я уже не говорю о советских офицерах, которые все были коммунистами.

Все правильно, именно так и создавалсь круговая порука…

Конечно, Кемаль был недоволен сложившейся ситуаций, но выхода у него не было, и он поддерживал тесные связи с бывшими членами партии.

А что ему было еще делать, если именно военный корпус бывшей империи обеспечивал хорошо обученными кадрами формировавшееся сопротивление интервентам.

Многие из них тайно отправлялись в Эгейский район и возглавляли партизанские отряды из интеллигентов, молодёжи, оставшихся в армии солдат и крестьян.

Благо, что еще во время мировой войны понимавшие неизбежность краха империи и иностранной оккупации младотурки стали готовиться к партизанской войне.

Ихтиаддистами были многие соратники в его борьбе против интервентов и временные попутчики.

И именно с ними, хотел того Кемаль, или нет, ему надлежало доделать то, что уже начали делать лучшие представители народа.

Кемаль активно включился в работу, опираясь на полученный им мандат.

Работы хватало!

С утра до вечера он встречался и переговаривался по телеграфу с командирами воинских частей, мэрами, гражданскими чиновниками и лидерами повстанцев.

И для каждого из них он находил подходящие моменту слова.

Да и как иначе?

Нация в опасности, и они должны ее спасать!

Впрочем, уговаривать никого не пришлось.

В Анатолии в едином порыве на борьбу с захватчиками поднималась та самая турецкая нация, о судьбе которой он столько передумал за эти годы.

Французский военный комендант Дефранс оказался провидцем.

«События в Измире, — писал он через неделю после высадкигреков в Измире, — высадка итальянцев, сенсационные и противоречивые новости, публикуемые по поводу решений или намерений конференции, вызвали движение националистов, охватывающее всю страну».

Но, что бы там не говорил сам Кемаль о нации, до сих пор это понятие было для него куда более абстрактным, нежели реальным.

Да и где он мог видеть эту самую нацию?

В Стамбуле, где почти никто не говорил по-турецки?

В космополитичных Салониках, с их смешением языков?

Конечно, и на фронтах, и в министерствах он встречал настоящих патриотов, но все это было нечто другое по сравнению с тем, что ему представилось в Анатолии.

«В течение месяца, — писал он, — я объехал почти всю Анатолию и везде — во всех казах и вилайетах, вплоть до самой границы.

Я ознакомился с общественным мнением, делами, целями и чаяниями нации, с настроением и деятельностью командиров и чиновников всех рангов.

В результате я убедился, что вся наша нация сохраняет бдительность и что она вооружена верой и горячим стремлением обеспечить независимость турецкого государства.

В бытность свою в Стамбуле я даже не представлял себе, что нация обладает такой силой и что несчастья могут в столь короткий срок и до такой степени пробудить ее».

Бросаемые им зерна падали на благодатную почву.

«Под его знамена, — писал о том периоде Ллоойд-Джордж, — толпами стекались добровольцы, вдохновленные его решимостью до последней капли крови сопротивляться расчленению страны…

Кемаль вновь разбудил прежнюю гордость в правящей касте, чья военная доблесть некогда помогла разгромить арабов и Византийскую империю, довела победоносные армии до самого сердца Европы».

Турки и на самом деле были настроены решительно, поскольку отступать им было уже некуда.

Именно поэтому военные действия отличались особой жестокостью с обеих сторон.

1 июня турки уничтожили греческий обоз, направлявшийся из Пергама в Дикили.

Было убито 38 греческих солдат, над телами которых надругались.

Такая же участь постигла солдат поста на реке Кайку и ещё 2-х блокпостов.