Ататюрк. Особое предназначение

В том же ноябре первые оккупационные отряды и военные корабли Антанты и США прибыли в Стамбул, в проливы Босфор и Дарданеллы, появились в портах Средиземного и Чёрного морей.

Десятки тысяч интервентов с многочисленной военной техникой расположились на территории Турции.

Возникли зоны оккупации — французы установили контроль над Киликией, Мерсином, Аданой и Искендеруном, итальянцы обосновались в Антакье.

В апреле итальянский отряд оказался в Конье, в мае греки заняли Измир.

Верховным комиссаром был назначен британский адмирал Кальторп.

Султан Вахидеддин считал, что у Турции нет иного выхода, кроме сотрудничества с победителями, они сменявшие друг друга великие визири поддерживали тесные отношения с верховным комиссаром по всем вопросам, касавшимся управления остатками развалившейся империи.

То же самое происходило на местах — местные власти предпочитали сохранять мирные отношения с появившимися в их местности иностранными отрядами.

21 декабря 1918 года Вахидеддин под давлением оккупантов распустил парламент.

Все эти события стали побудительным мотивом к возникновению первых организаций сопротивления турецкого населения.

Чаще всего выступавших под названиями региональных обществ Защиты прав и антиоккупационных комитетов.

Руководителями таких организаций были представители торговцев, помещиков, гражданской и военной бюрократии, крестьянства и ремесленников.

С апреля в Эрзуруме находился герой Кавказа Кязым Карабекир, который был не прочь возглавить национальное движение, и 18 тысяч аскеров служили хорошим подспорьем его желанию.

Не уступал в честолюбии Карабекиру и Али Фуад, который уже начал объединять под своим началом разрозненные вооруженные отряды.

Да, в Стамбуле и Смышленый, и Али безоговорочно признавали его лидерство, но то было в Стамбуле, а вот как они поведут себя в Восточной Анатолии, где они чувствовали себя полными хозяевами, ему оставалось только догадываться.

Конечно, он обладал данной ему султаном властью, но он хорошо знал, как можно было тянуть с выполнением лоюбого приказа.

И все же было бы, наверное, несправедливо, если бы судьба и на этот раз оставила его ни с чем.

Да, оба его приятеля обладали многими достоинствами, и все же меч Эртогрула был слишком тяжел для них.

Не было у них ни широты взглядов, ни, что самое главное, той самой дерзости, рождавшейся в человеке от грандиозности поставленных им задач.

Дальше освобождения страны они не заглядывали, в то время как для него борьба с внешним врагом была отнюдь не целью, а только средством.

Целью было возведение на руинах Османской империи республики.

Мощной, свободной и независимой!

На меньшее не стоило и замахиваться.

И, по его глубочайшему убеждению, во всей стране был сейчас только один человек, способный эту республику построить: он сам!

Что для этого нужно?

Только одно!

Власть!

И не просто власть, а власть абсолютная, дававшая возможность поступать так, как он считал нужным.

Как получить ее?

Да очень просто!

Завоевать военный и политический авторитет в Анатолии, победить греков, а затем сбросить султана и заставить Запад не только считаться с созданной им новой Турцией, но и признать ее равной себе!

Кемаль усмехнулся.

Да, что там говорить, планы энверовские!

Но другого пути у него не было.

Но все это стратегия, а пока ему нужно было решать тактические задачи: как можно быстрее объединить боровшиеся с оккупантами разрозненные отряды и завоевать так необходимый ему для лидерства авторитет.

Конечно, сделать это было сложно, но все данные для этого у Кемаля были.

Положение осложнялось тем, что все это время ему придется вести двойную игру, с одной стороны изображая из себя верного адъютанта султана, а с другой — организатора массового сопротивления интервентам по всей Анатолии.

«Ситуация, — докладывал Кемаль военному министру, — оказалась гораздо хуже той, какую он ожидал увидеть.

Недовольство среди населения всё возрастало».

Он умолчал только о том, что, вместо того, чтобы подавлять его, он делал все возможное для того, чтобы оно набирало силу.

— Я, — говорил он позже, — разослал всем командирам и руководителям гражданских организаций циркуляр о том, что нужно по всей стране создавать национальные организации…

К его великой радости, оно ширилось само по себе, по мере того, как греками занимали новые территории.

И если называеть вещи своими именами, то со дня высадки греческих войск в Измире Западная Анатолия находилась в состоянии войны.

Более того, в ней уже появилась организация, именуемая Кува-и-Миллие («Национальные силы»).

Пока это были слабо организованные партизанские отряды.

Большого ущерба нанести грекам они не могли, но именно они первыми стали бороться с интервентами.

Жестокая интервенция греческих войск превратила Измир и Айдын в города-мученики.

В Стамбуле и Анатолии эти города стали боготворить.

Выпускали открытки, изображающие женщин и детей, бегущих из горящего Измира к анатолийскому крестьянину, гордо поставившему ногу на труп поверженного грека.

Писатели и поэты не находили подходящих слов, чтобы как можно ярче описать несчастных жертв оккупированных городов.