Читаем Атаман Платов полностью

Его били, пока он не потерял сознание. Спину превратили в кровавое месиво. Лежал пластом, но отошёл. И не изменил решения.

Месяца через два он снова бежал. И опять была погоня, побои, и лишь крепкая натура избавила его от смерти.

Избитого, но не сломленного духом, его уложили на арбу и повезли под охраной в горы. Почти две недели продолжался путь. Пристанищем стало глухое селение у подножия снежной горы.

— Надеюсь, отсюда тебе уж не выбраться, — сказал новый хозяин.

— Посмотрим, — ответил пленник.

— Убью, если поймаю! — пообещал тот.

Он распорядился надевать казаку на ночь колодки, в которых с трудом можно было передвигаться.

Прошёл год… Второй. И ещё пять лет. Все к русскому Ивану привыкли, считали своим и никому из жителей селения не приходило в голову, что седовласый казак не потерял надежды на успешный побег.

В конце августа они с хозяином отправились на высокогорные луга косить траву. Здесь она была по пояс, густая, сочная, духмянная. Накосили целую арбу.

— Я отвезу, а ты оставайся, жди меня к утру, — сказал хозяин.

Остался Иван один, огляделся. Красотища неописуемая!.. Защемило сердце тоской по родной станице, тихому и привольному Дону. Забыв об угрозе, Иван поспешил вниз к бурной реке. Завидел бревно, столкнул и, ухватившись за него, поплыл.

Потом он шёл, обходя селения, питаясь дикими плодами и ягодами, не смея развести костра. Совсем обессиленного его подобрал у Кубани-реки казачий разъезд…

А отец Осипа Васильевича тоже командовал казачьим полком. Воевал под Очаковом у Измаила и в Крыму. И дядья, Алексей и Дмитрий, были храбрые защитники российской земли. И теперь, в Отечественную войну, двенадцать Иловайских в различных званиях и полках сражались с французскими захватчиками. И каждый к фамилии добавлял номер, чтоб отличить одного от другого. Осип Васильевич именовался Иловайским 10-м, его старшие родные братья именовались: Алексей — Первым, Николай — Пятым, а остальные двоюродные братья имели прочие номера.

Правой рукой Туроверова был урядник Макаров из хутора Камышевского, что за Цимлой. Это был могуче-то сложения, широкогрудый бородатый казак. В ухе блистала большая полумесяцем серьга.

За долгую службу он побывал в таких переделках, из которых, казалось, не было выхода, а он, Егор Макаров, выбирался целым и невредимым.

«Бог шельму метит, а меня не за что», — говорил он то ли в шутку, то ли всерьёз. Страх ему был неведом, он сам напрашивался на трудные дела. И не имел в том отказа.

Возле Макарова ехал одвуконь Севостьян Ночкин, его земляк, годами помоложе. Тут же находился и Умнов, Яшка-француз…

Казаки выехали из города, когда наползали сумерки долгой ночи. Двоих направили вперёд, головными дозорными, и те намётом удалились в темень от идущего рысью ядра.

Заполночь дозорные приблизились к небольшому селению. Прежде чем в него въехать, придержали коней, выждали, когда приблизятся остальные во главе с есаулом.

— Как будто француза нет, — сообщил один из дозорных.

Селение действительно казалось мёртвым, ни голосов, ни света в окнах домов, ни лая собак.

— Поезжайте вперёд, — скомандовал дозорным Туроверов.

Но не проехали они и сотни сажен, как в ночи отчётливо послышался оклик по-французски. И вслед за тем прогремели один за другим выстрелы.

Высланные вперёд, не решаясь вступать в перестрелку, повернули назад.

— Что будем делать? — спросил есаула Макаров.

Но тут все услышали позади на дороге стук колёс. При звуках стрельбы он прекратился, а потом вдруг донёсся окрик кучера и чаще прежнего забили копыта.

Чуткий казачий слух уловил, что повозка стала поспешно разворачиваться, чтобы укатить назад.

— Макаров, задержать! — приказал Туроверов.

— Понятно. — Урядник помчался с двумя казаками вслед удаляющейся повозке.

Им без труда удалось задержать крытый экипаж, в котором, кроме ездового, находился один седок. Заслышав погоню, тот на ходу выскочил из экипажа, попытался скрыться, но сделать это ему не удалось. Один из казаков настиг его, сбил пикой и повёл к экипажу.

Прискакал Туроверов, выслушал урядника. Седока затолкали в экипаж, туда же влезли есаул и Яков Умнов. Кучеру приказали зажечь свечу.

Перед ними сидел монах в чёрной одежде, на голове островерхий капюшон.

— Спроси его, кто таков, — потребовал от Якова есаул. — Почему, ежели монах, он не в монастыре, а в дороге? Куда едет? Зачем?

Монах без страха вступил в разговор, держался уверенно. Не спускал с офицера глаз и не без любопытства его рассматривал. Потом вдруг спросил:

— Уж не русский ли офицер передо мной?

— Русский, — нехотя ответил Туроверов. — Казак в чине есаула.

Тогда француз быстро заговорил. Умнов никак не мог понять, о чём тот просит. Наконец разобрался.

— Он требует, чтобы его немедленно доставили к самому главному начальнику. Только ему он расскажет о себе. Он имеет важные новости, которые нужно немедленно сообщить.

Глядя на незнакомца, на то, как он говорил, Туроверов подумал, что перед ним птица высокого полёта. Приказал Севостьяну Ночкину и ещё одному казаку немедленно доставить монаха Платову. «Там с ним разберутся».

Перейти на страницу:

Все книги серии Русские полководцы

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии