Читаем Атаман Платов полностью

Пред отправлением разведывательного дозора последнее напутствие обычно давали штабные начальники или их помощники. Однако на сей раз генерал Иловайский счёл необходимым самому дать указание.

Человек неукоснительной исполнительности, служака, он отличался не только строгостью, но и душевностью, вызывавшей у подчинённых уважение и даже любовь.

Он был по-казачьи сухощав и сутуловат, глаза чёрные, острые, нос с горбинкой. Наверняка передалась кровь грузинской красавицы-княжны, которую некогда умыкнул в жёны лихой предок.

На генерале бекеша и лихо заломленная серая смушковая шапка с синим верхом-шлыком, в руках плётка. Она всегда при нём — либо в руке зажата, либо переброшена через плечо, либо за коротким голенищем сапога.

— Сколько в дозоре молодцов? — выслушав рапорт, скороговоркой спросил он неказистого на вид, с побитым оспинками лицом начальника дозора.

— Двенадцать со мной, — ответил есаул Туроверов, слегка выпячивая затянутую в чекмень грудь.

— А не мало ли? Надобно иметь поболее.

— Для дела достаточно, ваше превосходительство.

— И Умнов тут? Правильно, — одобрил генерал, заметив рыжеватого казака с быстрыми глазами.

— С ним сподручней, — пояснил есаул.

— И я ж о том.

Яков Умнов, родом из зажиточных казаков, три года пребывал в черкасской школе, где выучился говорить по-французски. Не так чтобы очень хорошо, но лучше своих однокашников. Его даже французом в школе нарекли. И до сей поры его так и кличут: Яшка-француз. В разведке такой знаток весьма надобен.

— Главное — разведать дорогу, что ведёт к городу Арси, узнать, где и в каком виде мосты, разузнать места, где может укрыться в засаде неприятель. А ежели такового обнаружишь, установи — пехота это иль кавалерия да есть ли орудия, — расхаживая вдоль строя, говорил Иловайский. — И ещё, Туроверов, непременно надобно захватить пленного. И не какого-либо занюханного солдата, а офицера, да чином поболее. Как делать? Подскажут обстоятельства. Не забудь лошадей для того про запас иметь.

Есаул молча слушал, шмыгал, будто мальчишка, носом, изредка кивал головой. О храбрости Туроверова говорили много. В прошлом году за лихую атаку Платов собственноручно наградил его саблей, а позже за лихой поиск и взятие важного «языка» Георгиевским крестом.

— Каждому глядеть в оба, — продолжал генерал. — Наполеоново войско на последнем издыхании, стало быть, оно как раненый зверь. А он тогда что бешеный, на всё способен. Тем паче, что земля чужая, ненашенская, неприятель вокруг: и справа он и слева, впереди и позади. Понятно, что гутарю?

— Понятно, — не в лад ответили казаки.

— Ежели что важное узнаете иль схватите «языка», немедленно скачите сюда, к самому Платову. Он во всём разберётся и примет нужное решение. Может, спросить кто что желает… Нет таковских? Тогда отправляйтесь. — Генерал решительно махнул плёткой.

— По коням! — скомандовал Туроверов.

Много на Дону казачьих фамилий, чьи представители прославили род делами своими и навсегда вошли в историю России: Грековы и Кутейниковы, Карповы и Орловы, Денисовы и Красновы. Но среди всех знатнейших имён род Иловайских самый старый. Далёкий предок Андрей Иванович изгонял из Москвы польских панов с их Самозванцем. За боевые подвиги прадед Осипа Васильевича заслужил от самого императора Петра Великого саблю да золотой ковш с царским гербом и надписью: «Лёгкой станицы атаману и казаку Мокею Осиповичу Иловайскому за службу и храбрость». А станицей в те времена называли казачий отряд.

Деду же, Ивану Мокеевичу, выпала нелёгкая доля. Он служил на пограничной кавказской линии, командовал полком. В одной из схваток с ногайским отрядом его пленили. Тяжело-раненного доставили в далёкое селение. Жестокие и безжалостные к пленным кавказцы проявили к нему неожиданное милосердие. Они знали, что пред ними отважный воин и начальник, которого не следует везти к морю, чтоб там продать в рабство. Его вылечили, а по выздоровлении вызвали на свой совет старейшин.

— Предлагаем, Иван, служить у нас. Будешь командовать отрядом лихих джигитов. Отдадим тебе в жёны самую красивую девицу, какая придётся по сердцу. Выбирай. Мало одной — дадим две. Ни в чём отказа не будет.

— А ежели не соглашусь?

— Тогда секир-башка. — Хан выразительно провёл рукой по горлу.

— Нужно подумать, — ответил казак.

— Подумай, завтра скажешь.

Мысли унесли казака на Дон, в родную станицу, где остались жена, четверо сыновей: Алексей и Василий, Николай и Дмитрий. Они ещё на выросте, но пройдёт немного времени, и они сядут на коней, выедут на южную линию.

Неужели он, их отец, выступит против своих сыновей? Нет, никогда он этого не сделает, никогда не согласится на предательство. Уж лучше смерть. Но и умирать не хочется. Он полон сил, крепок, отважен, опытен. Не напрасно же враги нуждают служить им.

«Нужно бежать! — решил он. — Двум смертям не бывать, одной не миновать».

Его хватились утром, бросились в погоню. Уйти далеко не удалось. Догнали, связали, доставили к хану с петлёй на шее.

— Значит, не хочешь нам служить? — хищно спросил тот.

— Не хочу, — ответил казак.

— А мы заставим.

Перейти на страницу:

Все книги серии Русские полководцы

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии