Атака мертвецов

К вечеру измотанный физически и подавленный морально корпус прибыл в Августов. Отходить ему никто не мешал, но чувство было у всех одно – тяжелое поражение.

Этим, однако, не закончилось. На следующий день поступил приказ отступать еще дальше, к Липску, защитив Августов арьергардом. В нем после ухода корпуса осталась 4-я Финляндская стрелковая бригада. Через два дня дивизия немцев, что занимала Сувалки, двинула на Августов. Несколько часов подряд она совершенно безнаказанно громила своей тяжелой артиллерией позиции арьергарда, легкие орудия которого не добивали до противника. Понеся напрасные, никому не нужные потери, 4-я бригада укрылась в лесах на полпути к Липску.

Вместе со штабом Сергеевский почти на две недели осел на погосте с отторгающим названием Рыгаловка. Впрочем, самое то для штаба и царившей в нем атмосферы.

Итак, первые операции корпуса, если вообще их так можно назвать, закончились.

Двадцать седьмого сентября штаб перебрался в Сопоцкин, где занял помещения пустующего монастыря. Здесь узнали, что 22-й корпус объединен со 2-м Кавказским под общим командованием командира кавказцев генерала Мищенко[52]. Это подчинение больно ударило по самолюбию Бринкена, что не замедлило сказаться на взаимоотношении двух корпусных штабов, носившем впоследствии довольно прохладный характер.

Вечером Сергеевский вместе с остальными офицерами писал приказ о завтрашнем наступлении. Наконец-то! Первый приказ «на бой» по всему корпусу. Душа пела, несмотря на бестолковость командиров, проявившуюся даже в таком весьма незначительном, технически простом деле, которое Бринкен с Огородниковым умудрились усложнить донельзя. Они собрали всех офицеров штаба в классе монастырской школы, рассадив их по партам, на которых в изобилии горели прилепленные на воск свечи. Сами же, заняв место преподавателя, начали бурно обсуждать текстовку будущего приказа, сразу давая под запись штабистам его пункты.

Документ, важность которого никто не оспаривал, рождался с натужным скрипом, в ужасных творческих мучениях. Между генералами шел долгий, до тошноты нудный спор и о сущности приказа вообще, и о редакции отдельных его фраз. Все время приходилось что-то исправлять, зачеркивая написанное и внося поправки. Командир корпуса при этом заметно нервничал, постоянно раздражаясь и делая начальнику штаба всякие нелицеприятные замечания. Огородников же молча проглатывал оскорбления, стараясь после этого вообще ничего не говорить, но, в конце концов, не сдерживался, снова вступая в полемику.

С горем пополам приказ издали, размножили и направили в части.

А с утра двадцать восьмого сентября 1-я Финляндская стрелковая бригада перешла в наступление и оттеснила к линии Августовского канала немцев, которые обстреливали район Сопоцкина. С небольшой задержкой эта бригада переправилась через канал и совместно с частями 2-го Кавказского корпуса стала быстро продвигаться на север. После полудня они ввязались в бой за Капциово, где стояли германцы. 3-я и 4-я Финляндские стрелковые бригады шли западнее, а 2-я Финляндская, находясь в полосе наступления 3-го Сибирского корпуса, была временно включена в его состав.

Штаб корпуса двигался вслед за 1-й бригадой по дороге на Капциово, все так же по три, в окружении сотни казачьего конвоя. Когда втянулись в лесной массив, услышали впереди артиллерийскую и ружейную стрельбу. Где-то там, верстах в двух, шло сражение, которое, насколько мог судить Сергеевский, вели примерно два полка.

Звуки невидимого боя медленно приближались. Штабная колонна вышла на небольшую поляну с чахлым домиком у дороги. Его сторожили казаки. Как выяснилось, там разместился штаб 2-го Кавказского корпуса. Недолго думая Бринкен дал команду спешиться и пошел к Мищенко, чья слегка тучная фигура в генеральской форме заметно выделялась в толпе штабистов.

– Может, вы объясните мне, господин капитан, – проговорил Мишель, спрыгивая с коня рядом с Борисом. – Как мы будем управлять наступлением, если в бригады не протянут ни один провод, а о том, что штаб находится здесь, в никому не известной хибаре на затерянной в лесной глуши лужайке, никто не знает?

Сергеевский в свойственной ему манере молча пожал плечами, передав свою лошадь Семенову. И в самом деле, покидая Сопоцкин, штаб корпуса ни с кем связь не поддерживал и управлять, соответственно, ничем не мог. Не додумались даже направить ординарцев, не говоря уже о том, чтобы заранее указать свое местоположение для каждого этапа наступательной операции. Что называется, ищите нас всем миром, все одно не найдете.

Удивительно еще, как оба штаба умудрились друг с другом-то встретиться в этакой неразберихе. Вот она, власть его величества случая. Благо сейчас этот случай на стороне русских…

Главы двух корпусов, два маститых старца в высоких чинах, весь день провели здесь, у жалкой лачуги, под бдительным казачьим приглядом. А подчиненные им части, никем не управляемые, наступали совершенно самостоятельно на фронте протяженностью верст на тридцать. И что там творилось – одному богу известно.