Артем Гармаш

Орися не сразу начала свой рассказ. Столько времени прошло с тех пор! О, если бы знала она тогда, о ком шла речь! Да разве она так поступила бы? А то ведь только постелила в клуне на сене, сказала Христе: «Ложись, спи!» — а сама на гулянку. Как раз в ту весну Грицько начал ухаживать за ней. Вернулась уже, поди, в полночь. Подошла к клуне и слышит — плачет кто-то. Кто бы это? Ясное дело — она! И так плачет, навзрыд! Бросилась в клуню, но Христя притихла… «Чего ты плачешь?» — «Я не плачу». А по голосу слышно ведь. Легла рядом с ней, рукой дотронулась до лица — мокрое от слез. Долго не признавалась, а потом рассказала, отчего плакала. Не знает, мол, что ей и делать теперь. И куда идти. Пойдет к матери — некуда больше. «А что же у тебя с мужем вышло?» Тогда она и призналась, что мужа у нее нет.

— Как нет? — даже вздрогнул Артем. — Так и сказала — нет?

— Да, так и сказала. Но будто сватает один…

— Ну, а обо мне спрашивала что-нибудь?

— Еще за ужином. Не то чтобы о тебе именно. А просто спросила, вся ли это наша семья. Мама сказала, что нет, есть еще один сын, но не живет дома… «А где живет?» А мы еще и сами не знали. Это ты уже позже написал нам, что в Харькове стал работать на заводе. Потом в клуне, когда стелились, спросила снова о тебе. Но разве ж я знала!

— А о чем спросила?

— Не помню уже… Нет, вспомнила. Спросила, женатый ли. А я и рассказала, как ты маме ответил о женитьбе, когда гостил у нас: «Скоро не ожидайте. Разве что лет через десять!» Ведь ты же говорил так? И как ты мог, Артем?! Если не думал жениться?

— Да отстань! — грубо оборвал сестру Артем. И застыл каменной глыбой в тяжелом раздумье. Внезапно, словно очнувшись, спросил: — Орися, а ты твердо помнишь, что она сказала тогда «нет мужа»?

— А какой же это муж, если только сватает?! Она что-то и говорила о нем. Кажется, в каком-то хоре поет. И неплохой человек, мол. Говорит ей: «Словом не упрекну и ребенка, как своего, любить буду». — «Так почему же ты не выйдешь за него?» — «Не мил!» — «Ну, а где же тот, спрашиваю, от кого ребенок?» — «Не знаю». — «Ну как же это так?» — «А ты ведь даже о своем родном брате не знаешь, где он. Вот так и я — не знаю. Ищи ветра в поле!»

В хату вошла мать с охапкой сухих стеблей подсолнечника. Бросила топливо возле печи и, внимательно взглянув на сына и дочку, словно предупреждая их, чтобы кончали разговор, сказала:

— Омелько Хрен идет.

За окном заскрипели по снегу неторопливые шаги. Слышно было, что человек сильно прихрамывает на одну ногу.

— Ну, а что же с нею потом? — поспешила Орися.

— Хватит вам, — сказала мать. — Будет еще время поговорить.

Орися, не промолвив ни слова, вернулась на свое место, к окну, уголком платка вытерла глаза и, взяв нож, снова принялась чистить картошку.

III

Переступив порог, Омелько Хрен снял заячью шапку-ушанку и поздоровался со всеми. Рукавицы, сняв их еще в сенях, он заткнул за веревку, которой подпоясывал свою старую, заплатанную батрацкую свитку. Потом подошел к Артему и еще раз молча поздоровался с ним, пожав руку.

— Надолго? — спросил, садясь рядом на лавку.

— Да недельки две побуду.

Омелько вынул кисет и заскорузлыми, олубеневшими от налыгача пальцами начал свертывать цигарку.

— Ненадолго, стало быть! — сделал глубокомысленный вывод и вынул из кисета огниво.

Артем попросил, чтобы и ему свернул цигарку. Омелько глянул на разрезанный и сколотый английскими булавками рукав гимнастерки:

— А что у тебя?

— Да… ничего страшного, — уклонился Артем от прямого ответа, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Не до этого было ему сейчас. Мысли о Христе, пробужденные рассказами матери и сестры, полонили его целиком. Еще до прихода Омелька с большим нетерпением ждал, когда уж завтрак будет. Не потому, что голоден был, а хотел поскорее отбыть его и, сославшись на усталость с дороги, лечь на лавку, лицом к стене, и думать, думать.

— А ты что, Омелько? Не из усадьбы случаем? — прервала затянувшееся молчание Катря.

— Оттуда!

— Остапа нашего не видел? С волами где-то там.

— Поехал в лес.

— Да нет! То еще на рассвете дело было. А вот сейчас!

— Об этом «сейчас» я и говорю — поехал в лес.

И в ответ на удивленные взгляды Артема и Катри Омелько стал рассказывать, как все произошло.