Ариадна

– Интересно, долго ли продлится их благодарность. Долго ли они будут помнить?

Тесей рассердился. Уж очень был вспыльчив. Выпрямился, ощетинился.

– Я спас жизни их детей, спас раз и навсегда, – отрезал он. – Они должны каждый день вспоминать об этом с благодарностью, глядя на своих улыбающихся сыновей и дочерей, от которых могли бы остаться одни косточки, раскиданные по критскому подземелью.

– Ну конечно, должны, – торопливо согласилась я. – Но ты ведь знаешь, каковы люди…

Он недоуменно сдвинул брови.

– Что ты хочешь сказать?

– Забывают, чего избегли, и заняты лишь тревогами сегодняшнего дня. “Он спас наших детей, и их не съели заживо, ну так что ж! А вот почему он не прекратит воровство в городе и не прикажет стены починить?” – Тесей становился уже мрачнее тучи, и я поспешно добавила: – Это просто пример. – Сглотнула, положила ладонь ему наплечо, успокаивая, заглянула в глаза. И добавила мягко: – Но люди глупы. Разве могучий Тесей унизится до борьбы с обычными ворами? Недостойное занятие для тебя, величайший герой со времен Геракла.

Я помолчала: пусть до него дойдет. Мне уже ясно было, что Тесею мало просто идти по стопам великого наставника. Он стремился превзойти Геракла подвигами. Но Геракл убил множество чудовищ, а Тесей – пока лишь Минотавра.

– Какая разница, что они там думают? – сказала я, помолчав. – Их мнение неважно. А теперь мне нужно идти – готовиться к пиру.

Пиры Тесей любил, и служанки всегда долго причесывали и одевали меня, подбирали украшения, лишь бы только он остался доволен. Теперь самое время уйти – пусть сказанное мной напоследок побродит в душе Тесея. Только чужое мнение ему и было важно, и я это прекрасно знала.

Слова мои подействовали, и даже слишком быстро. Всего несколько дней спустя возбужденный Тесей широким шагом пересек тронный зал и сообщил мне о скором своем отплытии: есть задача для героя, и он принимает вызов. Повседневные заботы управления городом интереса у него не вызывали, хоть Тесей в этом и не признавался. Он только рад был переложить все эти мелочи на своих советников. Надо ведь деспотов свергать и громить чудовищ, которых на земле полно, а кроме него – некому.

Разумеется, эта задача была лишь первой из множества, и вот уже Тесей подолгу отсутствовал. Я махала ему рукой на прощание от пристани и всякий раз чувствовала, как громадное облегчение переполняет меня, даже колени подгибаются. Кто наблюдал со стороны, думал, наверное, что от муки расставания или от страха не увидеть его больше живым я не могу устоять на ногах. Вовсе нет.

Однако облегчение всегда смывалось чувством вины. Интересно, увидели боги, заглянув в мое мелкое сердечко, ту ночь с Тесеем и Ариадной? Если бы вскрыть меня там, на скалах, и оголить душу, я не смогла бы отрицать, что в одном ее маленьком, стыдном уголке жаждала этого. Избавиться, правда, не таким способом, зла сестре я никогда не желала. Но смотрела на свою жизнь в Афинах – жизнь без кошмарного Лабиринта, с женихом-героем, который всех нас спас, – и думала, что именно об этом ведь и мечтала тогда, в Кноссе, вглядываясь в морскую даль.

Может, таково мое наказание? Попасть в воплощенную мечту и обнаружить, что вся ее сверкающая прелесть исчезла бесследно, стоило только подойти поближе? Все больше отдаляясь во времени от той ночи, я начинала задаваться вопросом: могла ли и правда, разволновавшись, неверно понять Тесея? И если бы слушала внимательней, может, и пришла бы в ту самую бухту и уплыла вместе с ними? И смогла бы тогда убедить Ариадну не подвергать себя опасности и остаться на корабле. Она заснула бы, живая и теплая, рядом, и теперь мы вместе были бы в Афинах. Как ни старалась, я не могла этого представить. Может, Артемида поразила бы нас обеих.

Я, конечно, горевала о сестре, но во время долгих отлучек Тесея просто расцветала, как никогда на Крите, ведь афинский двор был полон развлечений. Порой начинала вдруг тосковать по матери, и на всякого заморского гостя набрасывалась с расспросами – нет ли новостей с моей утраченной родины. Так и узнала, что Минос пропадает по-прежнему, Девкалион правит скромно, а Пасифая растит лекарственные травы и, кажется, всем довольна. Становясь старше, я присматривалась к старейшинам, изучала, как правят городом, если не с помощью страха, крови и острых зубов. Когда Тесей возвращался, вполне убедительно делала вид, что захвачена его невероятными историями. Бойкие выходили сказочки, что и говорить, сплошные волнения да приключения, но я так устала слушать о его безупречности – он всегда на шаг впереди врага, он самый сильный и побеждает всех до единого. Однако знала, что очень скоро жажда славы вновь поманит его зовом сирен за моря и Афины опять будут моими.