Ариадна

Разительней судьба моя не могла измениться, и от самой внезапности такой перемены становилось не по себе. Той ночью я спала в прохладной комнате, на кровати, устланной шелками и мягкими покрывалами. Пробудившись, застала румяную зарю и, пока лежала, созерцая ее янтарное сияние, надежда в моем сердце боролась с сомнением. Я знала, чего боги требуют от смертных, в какие игры с ними играют и как, изломав преклонявшихся перед ними людей, запросто от них избавляются. А мне вдруг повстречался бог, который ничего не требовал, но одаривал щедро, улыбался и хохотал, как мальчишка, задорный, исполненный прелестного озорства. Бог, который общался со мной по-дружески на этом диковинном острове, живущем по своим необычайным законам. Очень бы хотелось верить, что так оно и есть. Но я и Тесею поверила, он же бросил меня умирать на этом пустынном берегу, после того как мы вместе разорили мой дом, навсегда теперь недосягаемый. А ведь его ясные зеленые глаза, казалось, не лгали. Так могу ли я знать, что на самом деле скрывается за улыбками Диониса?

Тем утром он снова взошел на корабль вместе с Акойтом. Пообещал, добродушно хлопнув его по спине:

– Вместе со мной домой отправишься, буду тебя сопровождать. А еще щедро вознагражу за твое благочестие, и можешь всем говорить, что ты теперь Дионису достойный друг.

А после, обратившись ко мне, заверил:

– Здесь, Ариадна, ты будешь в безопасности. Запасы в кладовой пополнятся сами, а вино и вода не иссякнут. К тому же я скоро вернусь.

И вот я вновь осталась на Наксосе одна. Но зажила теперь совсем иначе, чем после побега Тесея – в довольстве и роскоши, каких и в Кноссе не видывала. Боги, уж конечно, живут лучше царей, а я теперь поселилась в доме бога.

Я подумала бы, что все это мне приснилось, но, как и говорил Дионис, кладовая ломилась от еды и вода текла беспрерывно, чистая, прохладная, изобильная. Я наполнила ею все сосуды, какие нашлись. Откуда мне знать, что вода не закончится, – ведь, странствуя неизвестно где, Дионис уж наверняка забудет свое обещание и фонтан высохнет опять. Беспокойно ходила я взад-вперед по двору. Снова и снова невольно обращала взгляд к горизонту, высматривая корабль. Дурные предчувствия нарастали, и я уже задавалась вопросом: какая в конце концов разница – в пустом дворце умирать или в одинокой хижине? Унесут голод и жажда в могилу вероломную царевну с Крита или позабытую жрицу с Наксоса?

Может, угроза близкой смерти сделала меня безрассудной, а может, успокоило отчего-то знание, что место это принадлежит Дионису, и я осмелилась отправиться вглубь острова. Дикие звери, коварные скалы и лесная чаща пугали меня до сих пор, но любопытство пересилило страх. Я нигде не была, кроме Крита, и почти всю жизнь прожила за дворцовыми стенами. Вспомнилось, как Дедал, за которым я частенько увивалась в детстве, рассказывал о далеких землях. Во мне проснулась жажда открытий. И я пошла.

Золотистый простор побережья и нагромождение скал, нависавших над ним позади воздвигнутого недавно дворца, я успела изучить до мелочей. Всего несколько дней прошло, а Крит уже казался ненастоящим, не то что Наксос. Дом моего детства сделался покрытым пылью воспоминанием, остался в другом мире. В глубине острова рос густой лес, он смыкался у подножия громадной вершины, устремившейся ввысь, будто бы к самим олимпийцам-небожителям. Деревья взбирались на гору, но вскоре начинали редеть, и вот уже на земле среди камней торчали лишь редкие кустики. Туда пойти я так и не отважилась.

Сначала нерешительно бродила по краю леса, опасаясь дремучих, непролазных дебрей, но постепенно осмелела и стала заходить подальше. Все время была настороже – вот сейчас выломится из чащи дикий вепрь или неслышно скользнет по ветке змея, но вокруг лишь стрекотали цикады да покрикивали птицы, кружившие вверху, над кронами. Мне очень хотелось добраться до горы, подняться совсем чуть-чуть и, может, увидеть границы острова, но осторожность не позволяла зайти слишком далеко – заплутаю еще среди деревьев. И я поворачивала назад.

Шли дни, и глодавшая нутро тревога усиливалась. Из всех существ решила богу довериться, до чего простодушная! Я была лишь мимолетным развлечением, забавой, только и всего, свидетельницей этой его ловкой проделки с превращением пиратов в дельфинов – пришедшей в восторг, конечно, которым он насладился и исчез. Одиночество и тишина угнетали меня.

– Будь ты проклят, Дионис! – сказала я вслух. Собственный голос, отразившийся от холодных мраморных колонн, разнесшийся в пустоте, показался вдруг слишком громким и чужим.

И тут же услышала в ответ:

– Это кто же так с богом разговаривает?

Я резко обернулась, кровь застыла в жилах.