Апрель, Варшава

— Владик! Владик! — Гаривас предостерегающе поднял ладонь. — Остановись. Я выбрал Варшаву. И мы будем писать о восстании в Варшавском гетто.

Он подтянул по полу сумку и вынул стопку листов.

— Я все-таки вас не пойму. Вы что же это — будете оправдывать поляков?

— Черт бы тебя побрал, — устало сказал Гаривас. — Черт бы побрал всех, кто хочет, чтобы мир был черным и белым… «Аковцы» видели уничтожение гетто и не пришли на помощь. Да, возможно, что так и было. Следует ли из этого, что поляки покрыли себя позором?

— Следует.

— Это логика пионера Пети. — Гаривас поморщился. — Это логика недалекого идеалиста.

— А какова ваша логика?

— Какова правда? — так ты должен спросить. А правда в том, что храбрый солдат это не всегда добродетельный человек. Еще правда в том, что после войны англичане сделали все, чтобы народ, переживший Холокост, не смог обрести свой дом. Правда в том, что поляки и евреи были врозь… Ты же не маленький мальчик. Ты знаешь сам, что в реальном мире нет места идеализму.

Гаривас перевел дух и подумал: «А я еще говорил Мире, что не переношу пафоса».

— Правда в том, что поляки дрались за Польшу, — сказал он, понизив голос. — И бог им судия, если они не дрались за евреев.

— Вы извините, Владимир Петрович, — тихо сказал Владик, — но мне противно это слушать. Извините.

— Я хочу быть объективным, только и всего. Перед тобой живой человек, пан Юзеф Спыхальский. Он воевал с немцами с тридцать девятого по сорок пятый. Партизанил, чудом уцелел в Варшавском восстании сорок четвертого года. Сможешь сказать ему: вы предали варшавских евреев, пан? Сможешь? У Спыхальского в Сопротивлении погиб брат. Спыхальский в бою потерял руку. И там, в Польше, были десятки тысяч таких спыхальских… Ну все, остановились. Итак. Надо, чтобы ты представлял детали. Мы не можем опрашивать старика до бесконечности. Ему тяжело вспоминать, у него тогда брат погиб. Завтра расспросим его о Петряковском, и надо сворачиваться… О чем я говорил?

— Что я должен знать детали.

— Да. — Гаривас взял лист. — Послушай. «Большая акция» немцев началась летом сорок второго. В июле немецкие власти приказали инженеру Чернякуву, председателю юденрата, ежедневно отправлять «на переселение» по десять тысяч человек. Чернякув отдавал себе отчет в том, что значит «на переселение». Еще осенью сорок первого до Варшавы дошли известия об уничтожении гетто в Белостоке и Вильно. Чернякув понимал, что начинается убийство всех евреев Польши. Вернувшись из комендатуры, он принял яд. В конце июля состоялось совещание организаций гетто. Было принято решение о создании «Жидовска Организация Боева». Они должны были связаться с подпольем вне гетто и добыть оружие.

— И что, они получили оружие?

— «Аковцы» передали им некоторое количество оружия и боеприпасов. Но третьего сентября был арестован один из руководителей, Юзеф Каплан. А другого, Самуеля Бреслера, убили, застрелили прямо на улице во время облавы. И в тот же день все оружие попало в руки к немцам.

Гаривас взял из пепельницы сигарету, затянулся.

— Их вывозили по десять тысяч человек в день. С двадцать второго июля по двадцать первое сентября сорок второго. Точка в точку — от Девятого Ава до Йом Кипур. К октябрю из четырехсот тысяч человек в гетто осталось меньше шестидесяти тысяч.

— Напомните об этом Спыхальскому, Владимир Петрович, — холодно сказал Владик. — Было четыреста тысяч жидов, осталось шестьдесят тысяч жидов. Арифметика… А польские герои ждали с оружием у ноги. — Владик беспокойно посмотрел на Гариваса. — Вы себя плохо чувствуете?

— Все нормально. — Гаривас потер бок и долго выдохнул.

— У меня есть но-шпа и фестал…

— Слава богу, что он просто жив, — сказал Гаривас. — Человек видел это своими глазами. Большая удача, что мы можем говорить с ним. Чудо, что он все помнит… Итак. Немцы разделили гетто на три района: Налевки, Ставки и в окрестностях Новолипья — от Кармелицкой до Желязной. Было ясно, что до окончательной ликвидации гетто остались считаные месяцы. И вот тогда началась подготовка к восстанию. — Гаривас щелкнул пальцами. — А помимо «Жидовска Организация Боева», существовал еще «Жидовски Звензек Войсковы». И это была сила.

— Господи, да какая там «сила»… — Владик скривился.

— Видишь ли, костяк «Звензека» составляли офицеры, а в «Боевой» элементарное военное обучение прошли единицы. К началу восстания численность «Жидовска Организация Боева» составляла около пятисот человек. Это была прокоммунистическая организация, и если «аковцы» и не стремились ей помогать, то это вполне объяснимо. А в «Жидовски Звензек Войсковы» стояли под ружьем полторы тысячи бойцов. «Звензеком» руководили кадровые военные, они поддерживали связь с Армией Крайовой.

— Уничтожение гетто началось в июле сорок второго, — сказал Владик. — Так? А восстание — в апреле сорок третьего. Чего же они ждали?