Апокриф

— Ну, я, когда свободен, на муниципальной стоянке бываю, у вокзала. Да что я, в самом деле! Вот! — и Крюк протянул баскенцу карточку с телефоном диспетчерской и своим домашним номером.

— Понятно… — вновь раздумчиво протянул баскенец и подытожил, — если что, тебе позвонят и скажут, что от меня.

На прощанье он протянул таксисту руку и коротко назвался:

— Дадуд!

Глава 15. Подсечка

О неудаче группы Тиоракиса на железной дороге Дадуд узнал в тот же день из теленовостей и… испытал некоторое облегчение.

Неуязвимость этого отряда боевиков на фоне тех трудностей, которые испытывали все остальные, начинала его настораживать. Было в этом что-то не вполне естественное. Что-то вроде идеально ровной и картинно-зеленой полянки посреди неопрятного полусгнившего леса. И ступать всей ногой на эту соблазнительную, с виду совершенно твердую и удобную поверхность не хотелось.

Вообще-то, Тиоракис нравился Дадуду. Нравился заочно, поскольку лично они не встречались. Из отчетов нелепо погибшего от дурацкой болезни Вагда вырисовывался почти идеальный образ бойца: рассудительный, обстоятельный, аккуратный, умелый, имеющий по любому вопросу собственное взвешенное мнение, но при этом вполне управляемый, в меру смелый, а в необходимых (действительно — необходимых!) случаях и очень смелый… Да и «послужной список» Тиоракиса говорил сам за себя: безупречно точный курьер, непреклонный исполнитель акций, а вот теперь и отличный руководитель группы… Вроде бы все прекрасно. Однако Дадуду не были вполне понятны мотивы, приведшие Тиоракиса к столь активному участию в баскенском сопротивлении.

Ну, версенец, хотя и не чистокровный (по словам самого Тиоркиса — наполовину), ну, какие-то там семейные обиды на власть еще со Стиллеровских времен, ну, постоянное интеллигентское раздражение от великодержавных идиотизмов президента вкупе с «Объединенным Отечеством» и… все? Неубедительно это было как-то для Дадуда. Вот Увендра ему был понятен. Увендра был дурак и притом — с идейным заскоком. Такого может занести, куда угодно. А Тиоракис — другое дело. У Тиоракиса просто обязана быть какая-то сверхзадача. Может быть, честолюбие? Может, он рассчитывает сорвать куш в случае победы? Это Дадуду было бы вполне понятно. Он и сам надеялся сорвать куш. А вот Гамед, например, считает Тиоракиса отчаянным игроком. Есть такой род игроков: умелые, расчетливые, удачливые, могущие обуздать любые движения своей души и в то же время отдать все во имя главной страсти — самой игры. А не играть — не могут. Это часть натуры. Такая версия Дадуда тоже устраивала, но зато подразумевала вполне определенные сомнения: черт его знает, в какую игру и на чьей стороне может играть подобный тип?

Тем не менее, в силу объективно продемонстрированных Тиоракисом качеств, штаб Фронта рассматривал его как кандидата в командиры боевой группы. Дадуд не возражал, но попросил не спешить. Он направил в группу, тогда еще возглавлявшуюся Вагдом, Крюка, которого сам завербовал несколько лет назад, успел неоднократно лично проверить и убедиться в его безусловной преданности. Маами — есть маами!

Крюк ни в коей мере не был глубоким аналитиком, но исправно доносил Вагду, а после его смерти — Дадуду обо всех шагах Тиоракиса, которые казались ему хоть в какой-то степени подозрительными. Ничего, что позволило бы уличить испытуемого в двойной игре, пока не находилось, но Крюк упорно и тщательно продолжал порученное ему дело.

И вот теперь он ранен.

И не только ранен, но и спасен. Спасен все тем же Тиоракисом.

* * *

«То, что Тиоракис, в конце-концов, споткнулся и провалил операцию, это, в общем-то, нормально — рассуждал Дадуд, — это когда-то должно было произойти, если мы имеем дело не с подставой. То, что Крюк попал под пулю, тоже вполне естественно. Страхового полиса ему на этот случай никто не выписывал. Если предположить, что Тиоракис «перекрашенный» и понял, что Крюк к нему приставлен, то самое верное — было бы уложить его наповал, в ходе возникшей с жандармами перестрелки. Такое дело очень легко можно устроить. Самое большое, чем Тиоракис рисковал бы в таком случае — так это остаться у нас на подозрении. Не более того. Но ведь он же пер Крюка, можно сказать, на себе несколько часов! А ведь мог попросту добить, опять же, ничем не рискуя. Остался бы без присмотра и в том же положении. Отстранять его от руководства группой никаких оснований нет. Нормальная была бы игра, если бы он работал против нас: все то же — только без контроля. Очень удобно. Но он вытаскивает Крюка! Зачем? Если рассматривать его как «перекрашенного», — зачем? Какая-то более глубокая комбинация? Однако все это, как бы сказать… да, не алгоритмизируется. Ранение с неясным исходом, теперь вот болезнь с неясным прогнозом… Вообще, кто такой Крюк, чтобы на нем какие-то расчеты строить? Что-то больно сложно. Надуманно как-то для комбинации… А вот в концепцию «игрок» — такие действия, пожалуй, укладываются, да и в концепцию «куш в случае победы» тоже…