Антракт

Это было в Кисловодске, куда по настоянию Сергея я приехала лечить органы кровообращения, а более всего – свою израненную и отвергнутую душу. Я с замиранием сердца в отрешенном состоянии бродила среди красоты, которая меня окружила. Санаторий советского типа с брутальным названием «Родина», в котором я остановилась, предоставлял такой ненавязчивый сервис и имел такое убогое устройство внутри, что заходить лишний раз в него абсолютно не хотелось. Благо, что погода была великолепная, и ничто не мешало наслаждаться хрустальным воздухом и открыточными красотами вокруг. Больше всего неудобств доставляли мне храпящие соседки. Это было сущим наказанием для моей разбалансированной психики. Но в те времена одноместные номера были роскошью, которых на просторах нашей «Родины» просто не было. После неоднократных просьб меня переселили в номер без соседок, и мир мне, высыпавшейся по ночам, показался абсолютно совершенным.

Экскурсоводы говорили, что воздух Кисловодска, кроме целительности, насыщен еще и ионами влюбленности: это заметил еще М.Ю.Лермонтов. По поведению населения было видно, что многие этих ионов или уже наглотались, или находятся на грани насыщения. Пробить броню скорби, в которую я себя заточила, никаким ионам было не под силу.

Я вела абсолютно здоровую жизнь: по утрам до завтрака бегала по терренкурам и в облюбованном укромном месте делала зарядку. График процедур был составлен так плотно, что времени для меланхолии не оставалось: только не ленись и занимайся укреплением своего здоровья.

Возмутитель спокойствия в виде особи противоположного пола ворвался в мой размеренный режим в галерее нарзана, том самом гламурном месте, где дамы стреляют глазками, лениво потягивая нарзан из красивых кружек, а кавалеры с пристрастием оценивают достоинства дам, и с обоюдного согласия совершаются знакомства. Показателем того, как неинтересны мне были эти игры, был простой граненый стакан, из которого я отрешенно пила божественный исцеляющий напиток. Через несколько дней знакомства мой кавалер указал на непрезентабельность моего стакана и предложил мне приобрести другую, более гламурную тару. На что я ответила: «Если стыдно стоять рядом – пей из другого источника».

Итак, подстерегли меня на выходе из галереи. Объект назвался Сашей Григорьевым, и этим сочетанием имени и фамилии он меня позабавил, о чем я ему сразу и сказала. Внешне он был поджарым седовласым мужчиной лет за пятьдесят. Как оказалось, еще и бывший военный. В общем, «настоящий полковник»… Этот самый Саша так заполнил собой пространство, что где бы я ни появлялась, обязательно откуда ни возьмись там же появлялся он. Однажды собралась я на экскурсию с надеждой остаться наедине с собой и с опаской выглядывала в окно автобуса: не появится ли мой седовласый преследователь. Каково же было мое удивление, когда я увидела пробивающегося сквозь толпу Сашу! Он с елейной улыбкой попросил мою соседку пересесть на его место и с удовлетворенной физиономией плюхнулся в кресло рядом со мной со словами: «Я же сказал, что от меня не уйдешь!». Сил на сопротивление у меня не было. У Саши было качество, которое меня очень устраивало: он умел молчать.

Со следующего дня началось наше совместное времяпрепровождение. Начиналось оно с раннего утра, ибо мой спутник тоже любил утренние пробежки и с удовольствием к ним присоединился. Расставались мы только на сон, время походов в столовую и процедуры, игнорируя даже послеобеденный отдых. К взаимному удовольствию, мы оба были небольшие любители разговоров, что не мешало неспешно прогуливаться, любуясь красотами вокруг. В силу разницы в возрасте Саше хотелось покровительствовать в нашем союзе, и я с удовольствием подчинялась. Он взял на себя инициативу организации досуга, и иногда я даже не знала, куда мы пойдем вечером. Только когда в расписании значились танцы, мне поручалось одеть красивое платье. Когда же мне по-своему хотелось организовать вечер, а Саше хотелось другого, откуда брался металл в голосе и командирские нотки! И что самое интересное: я и тут подчинялась!

Однажды мы поехали в гости к М.Ю.Лермонтову в Пятигорск, и, возвращаясь на станцию, забрели на старое кладбище. Вдруг Саша остолбенел…Он стоял у надгробья, где были указаны его имя, фамилия и отчество и его же дата рождения. И еще одна дата…Глядя на его перевернутое лицо, я понимала, что что-то должна говорить. Конечно, банальщина типа «значит, ты будешь жить долго», помогла мало. Саша раскис…Слава Богу, ненадолго!