Аномалия

Я замер. Тихий голос сзади – это голос Виталины! Ещё не веря в эту возможность, я обернулся: девушка стояла в дверях и смотрела на меня большими грустными глазами. На ней был серый комбинезон, какой бывает у механиков на заводе или в автосервисе. Светлые волосы растрёпаны, в руках перчатки. Она подошла ко мне, затем, бросив перчатки на пол, быстрым движением взяла мои руки, повернула ладонями вверх:

– Что с тобой?

– Порезался о столбы.

Я не знал, как реагировать на её появление. Я был рад, очень рад! Но как правильно выразить эту радость? Есть неисчислимая бесконечность разных чувств, которые мы называем этим словом – «радость». Как рассказать ей именно мою?

– Не надо, не переживай. Всё хорошо, – ответила она, словно прочитав мои сомнения.

Виталина принесла из кухни две банки консервированной каши, аккуратно, даже красиво выложила её на чёрные с белой полоской тарелки, так хорошо мне знакомые. По телу разливались спокойствие и тепло. Удивительный всё-таки голос у Лины: слушаешь его, и он будто звучит в самой твоей голове. Фразы красивые, как в книжках.

Девушка рассказывала о произошедшем в моё отсутствие. Генералу со спецназом ГРУ (Главное разведывательное управление. – Прим. автора) удалось предотвратить захват базы. Добравшись через систему вентиляции в лабораторный модуль, они не без труда обезвредили диверсантов. Виталину эвакуировали в госпиталь. К сожалению, во время штурма генерал Орлов погиб.

– Никто уже не верил, что ты вернёшься. Я одна следила за лабораторией. Генератор даже починила, – девушка улыбнулась. – Прошло семь месяцев, Кай…

– Семь месяцев? Не может этого быть! – я сглотнул и посмотрел на неё со смесью удивления и страха. Как могло это случиться? Может быть, я где-то находился без сознания? Или снова потерял память? Виталина взяла меня за руку:

– Просто время течёт в Аномалии иначе. За тобой я отправиться не могла, хотя очень хотела. Только ты можешь отвести меня туда.

Я неуверенно покачал головой:

– Не думаю, что сейчас надо возвращаться в Аномалию.

– Да, не время. Сначала надо выбраться наружу.

Перед словом «наружу» возникла небольшая пауза, отчего всё предложение приобрело немного зловещую окраску. В моей вселенной существовало сейчас три мира: воспоминания детства, лаборатория и Аномалия. Что находилось за Периметром, я не знал. Не знал я и того, что находилось за стенами секретной подземной базы. Точнее говоря, сведений я приобрёл тогда предостаточно, но личных воспоминаний не было, поэтому мир казался книжным, искусственным. Какой он?

– Хороший. Разный, – ответила Виталина. – Пойдём обработаем раны?

Я кивнул. Щёлкнуло реле, загудела какая-то машина. Снаружи ждала неизвестность.

Тетрадь доктора Карцева

Меня не пугает моё будущее, и я заранее хочу заверить всех, кто прочтёт эту тетрадь, что в полной мере осознаю свою ответственность за уже произошедшие события, а также за всё то, что может случиться. Движет мной одно лишь желание: отвести всякие подозрения от проекта, в который я вложил свой разум и своё сердце. И даже если окажется, что аппарат наш мог принести (пусть даже и малый) вред, я прошу всех, читающих эту исповедь, поверить мне, поверить, что нигде и никак не пренебрегали мы врачебными принципами, никогда не ставили научный поиск и любопытство выше интересов медицины. Нам не хватало и не хватает знаний, мы можем ошибаться. Но прежде, чем выносить свой вердикт, прочтите эту тетрадь. Прочтите и решите, мог ли я действовать иначе.

Одним майским утром к нам в НИИ поступил пациент К. с диагнозом «кататоническая шизофрения». Точнее сказать, первоначальным диагнозом, поставленным в местном стационаре, был посттравматический стресс: юноша стал свидетелем гибели родителей в авиакатастрофе. Однако симптоматика явно выходила за рамки ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. – Прим. автора), состояние продолжало ухудшаться, и новосибирские специалисты поспешили передать К. нашему НИИ (мы действительно искали в тот период подобные нетипичные случаи).

Юноша двадцати лет, идеальные физиологические показатели, спортивное телосложение… Наблюдать, как болезнь обрушивается на таких пациентов, особенно тяжело.

На первом же осмотре я понял, что случай уникален: психогенный паралич, перманентная потеря речи… Паралич имел сложную, непостоянную природу: иногда пациент мог самостоятельно передвигаться, после чего, по неясным причинам, наступала фаза полной утраты двигательных способностей. К. никак не пытался контактировать с персоналом, ничего не слушал, не реагировал практически ни на какие раздражители, был замкнут в себе. Временами он, будто заметив некую угрожавшую ему опасность, впадал в панику. Речевого выражения это, впрочем, по-прежнему не имело.