Читаем Английский язык с Мюриэль Спарк. Рассказы полностью

Kathleen screamed and I screamed although I think we knew there was no mouse (Кэтлин закричала и я закричала, хотя, я думаю, мы знали, там не было мыши). But this gave us an extra session of squalling hee-hoo's (но это дало нам дополнительную порцию: «сессию» пронзительного смеха: «хиханек»). Finally we three composed ourselves for George's picture (в конце концов мы трое собрались для фотографии Джорджа). We look lovely and it was a great day at the time (мы прекрасно смотримся, и это был прекрасный день в то время), but I would not care for it all over again (но я не хотела бы этого всего снова). From that day I was known as Needle (с того дня я была известна как Игла).

wrapped [rxpt] squall [skwO: l] needle [ni: dl]

I wrapped my hanky round my thumb and got myself organized. George pointed up from his camera and shouted,

''Look, there's a mouse!"

Kathleen screamed and I screamed although Ithink we knew there was no mouse. But this gave us an extra session of squalling hee-hoo's. Finally we three composed ourselves for George's picture. We look lovely and it was a great day at the time, but I would not care for it all over again. From that day I was known as Needle.

One Saturday in recent years (однажды в субботу /одного из/ недавних лет) I was mooching down the Portobello Road (я /бесцельно/ лениво шла по Портобелло Роуд; to mooch — лентяйничать, слоняться; road — дорога), threading among the crowds of marketers on the narrow pavement (пробираясь сквозь толпы торговцев на узком тротуаре; to thread — продевать нитку, проходить, a thread — нитка; narrow — узкий) when I saw a woman (когда я увидела женщину). She had a haggard careworn wealthy look (у нее был изможденный, измученный заботами богатый вид; care — забота, worn — поношенный), thin but for the breasts forced-up high like a pigeon's (тонкая, но с высокой красивой грудью: но «с грудью поднятой высоко, как у голубя»). I had not seen her for nearly five years (я не видела ее почти пять лет; near — близкий, рядом). How changed she was (как она изменилась)! But I recognized Kathleen, my friend (но я узнала Кэтлин, мою подругу); her features had already begun to sink (черты ее лица уже начали вваливаться; to sink — тонуть; опускаться) and protrude (и выдаваться) in the way that mouths and noses do (таким образом, какими рты и носы «делаются», т. е. вваливаются и выдаются) in people destined always to be old for their years (у людей, которым предназначено всегда «быть» = выглядеть старше своих лет; destiny — судьба, предназначение). When I had last seen her, nearly five years ago, Kathleen barely thirty, had said (когда я видела ее в последний раз, почти пять лет назад, Кэтлин, которой едва исполнилось тридцать, сказала; barely — едва, только),

"I've lost all my looks (я подурнела: «потеряла всю свою привлекательность»; to loose — терять, looks — мн.ч. вид, наружность), it's in the family (это у нас семейное: «это у нас в семье»). All the women are handsome as girls (все женщины красивы, пока молоды: «когда девочки»), but we go off early (но наша красота рано увядает: «мы портимся рано»), we go brown and nosey (мы /становимся/ смуглыми и носатыми)."

haggard ['hxgqd] care-worn ['keqwO: n] pigeon ['pIGIn]

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Английский язык]

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки