Андрей Столяров

Вместе с тем мэр — фигура публичная. Вообще — тем, кто чего-то достиг, невольно стараются подражать. В социологии это называется «де­мон­страционный эффект». Однажды на при­ем к Ефиму явился директор соседней школы и рассказал, что у них в стар­ших классах — просто повальное увлечение астрономией. Пришлось даже организовать «Звездный кружок». Чуть ли не каждый второй купил себе сильный бинокль. Но что там — бинокль? Разве в бинокль что-нибудь интересное разглядишь? В общем, нельзя ли прове­сти для ребят экскурсию к настоящему теле­скопу? Ефим только руками взмахнул: да сколько угодно! В тот же вечер явились к нему аж двадцать семь человек. В ро­тонду их пришлось набивать последовательно — тремя партиями, так что в круглом зальчике было не продохнуть. Поло­вина эн­тузиастов, разумеется, быстро от­сеялась, но двенадцать ребят начали приходить теперь чуть ли не каждую ночь. Да еще под­тянулось с десяток из дру­гих городских школ. Алена стонала: не дом, боже мой, а прямо какой-то рок-клуб, всю ночь топают по лестни­цам вверх и вниз. И потом, ведь эту ораву надо чем-то кормить. Неудобно же, надо хоть чай с бутербродами предло­жить. А с другой стороны, не выгонять же ребят: не в пивбар все же идут, не на дискотеку с каким-нибудь порошком, а изучать звездное небо.

Все чаще посматривал Ефим на развалины обсерватории. Понимал, что если уж браться за это дело, то браться надо продуманно и всерьез. В одиночку такую махину не своротить. И наконец решился, взял месячный отпуск, поехал сначала в область, потом оттуда, не оглянувшись, — в Москву. Как он позже рассказывал, это была целая эпопея: в Москву пришлось съездить еще одиннадцать раз. Тем не менее месяцев через шесть начались на раз­валинах восстановительные работы, а еще через год новенький раздвижной купол просиял с вершины холма матовым сереб­ром…

Обсерватория получила необычный открытый статус: проводить наблюдения в ней мог в принципе любой гражданин России. Начали приходить заявки от объединений астрономов-лю­бителей. Стали слезно проситься астрономические кружки из других городов. А когда Ефим — с помощью уже нового поколения старшеклассников — сделал для нее увлекательный сайт: плыли по нему галактики, вспыхивали разноцветные звезды, будто в танце вращались хороводы планет, то поток желающих посетить Бельский астрономический центр вырос в десятки раз. Пришлось возвести гостиницу для приезжих. Основой тут по­служил замок-терем, который не успел достроить первый городской мэр. О Бельске начали писать в центральной прессе, был снят телефильм «Город Неба», где Ефим давал обширное и (честно говоря) не слишком внятное интервью. В обсерваторию заглянул (проездом) даже премьер-ми­нистр, и по такому случаю губернатор немедленно заасфальтировал дорогу от Бельска в райцентр.

Город вообще заметно преобразился. Бойкие журналисты писали, что там даже поддатые мужики знают, что такое эксцен­триситет. Так прямо и говорят: что-то у меня сегодня эксцен­триситет — не того, добавить бы надо… А на вопрос полиции: где живешь? — бодро отвечают: в Ланиакее!.. — имея в виду колоссальное галактическое сверхскопление (по-гавайски «необъ­ятные небеса»), куда тоненькой ниточкой входит и Млечный Путь. На что тут же получают совет: вот и дуй отсюда на третьей космической!.. Однако, если серьезно, то на всероссийских олим­пиадах по астрономии школьники Бельска теперь регу­лярно занимали призовые места. Бельск удостоился принимать «Астрофест» — крупнейший в России астрономический фестиваль. И уже солидный московский еженедельник в статье «Кому нужны звездочеты?» без тени иронии написал, что «будущее страны создается в Бельске»: ведь там дети с пятого класса запро­сто оперируют такими понятиями, как реликтовое излучение, эффект Доплера или параллакс.

Было в обсерватории и научное отделение. Сотрудники его, аспиранты и кандидаты наук, охотно приходили к Ефиму — пообедать как следует, выпить чая, кофе, хорошего коньяка, осмысленно поговорить с хозяином, как устроено мироздание. Почему, например, Вселенная несимметрична, какой тут скрыт глубокий и таинственный смысл? Или что такое темная материя, етить ее в кочерыжку, и — поставить вопрос ребром — а существует ли она во­обще?