Андрей Столяров

Другую ошибку Европы, по мнению автора, породил до конца не изжитый ею «имперский синдром». Как только распался СССР, Европейский Союз поспешно, не думая о последствиях, заглотил более десятка бывших социалистических восточно-ев­ро­пейских стран, осуществив тем самым рискованное «имперское расширение». При этом ЕС не только перегрузил себя их слабыми экономиками, согласовать которые с европейскими эко­номическими структурами было достаточно тяжело, но и разбавил мировоззренческую палитру Европы провинциальным национализмом стран Прибалтики (Латвии, Эстонии и Литвы) и опять-таки не изжитым еще до конца «имперским синдромом» Польши.

И наконец трагической ошибкой Европы, писал Мартин Закревски, является механизм консенсуса, путем которого в ЕС принимаются все ответственные решения. Согласовывать по любому вопросу мнения двадцати восьми государств — это, надо сказать, труд, достойный Сизифа. Тем более что в критических случаях механизм консенсуса не работает — он слишком медлителен и выдает решения с большим опозданием. Это наглядно продемонстрировал финансовый кризис 2008 года: вместо быстрых и жестких решений, которые могли бы смягчить экономический спад, в Европейском Союзе начались долгие и муторные дебаты. Решения, разумеется, принимались, но, во-первых, паллиативные: свою лепту в них старался внести каждый из двадцати восьми членов ЕС, а, во-вторых, утверждались эти решения лишь тогда, когда существенного вли­яния они уже оказать не могли. В общем, полный абсурд: жильцы дома, где внезапно вспыхнул пожар, вместо того чтобы вызвать пожарных, собираются на совещание и, следуя всем демократическим процедурам, обсуждают, что следует предпринять: может быть, залить пылающие балки из чайника, или, может быть, заколотив двери, изолировать горящий этаж, или, быть может, не делать вообще ничего: оно погорит, погорит и как-нибудь погаснет само?

«Кстати, — напоминал Мартин Закревски, — история уже знает подобный пример. Это парламент Польского королевства XVIII столетия. Достаточно было любому шляхтичу крикнуть на заседании «Не дозволяю!», и решение, даже самое нужное, оказывалось заблокированным. Результат: к концу XVIII века Польша как государство перестала существовать. Похоже, что к аналогичному результату движется и нынешняя Европа».

Между тем Европа, несмотря на все инциденты, чувствовала себя еще сравнительно благополучно. Самый опасный огонь рож­дался все же не здесь. Главным его очагом стал Большой Ближний Восток, где пламя, стремительно разгораясь, охватывало один регион за другим. Нескончаемые судороги сотрясали бывшее Саудовское королевство. «Исламской народной армии» (переименованная «Аль-Хазгар») удалось потеснить ши­ит­ских по­встанцев в провинции Аш-Шаркия (основной нефте­носный округ страны) и взять под контроль его административный центр Эд-Даммам. В ответ шииты зажгли неф­тяные сква­жи­ны на побе­режье, и жирная копоть, превращая день в ночь, повисла над Персидским заливом. Началось бегство граждан из Ка­тара, Бахрейна и ОАЭ, где хлынули «черные ливни» и чисто физиче­ски стало невозможно дышать. «Благословенная Аравия» погрузилась во мрак. Одновременно произошел государствен­ный переворот в Египте: к власти опять пришла партия «Бра­ть­ев-мусуль­ман», только недавно отстранен­ная от нее светскими ге­нера­лами. Израиль заявил, что он «внимательно наблюдает за ситуа­цией в этой стране», и ввел войска на Синай­ский полуост­ров, где резко активизировался «Вилаят Синай», за спиной ко­торого стояло «Ис­ламское государство» (ИГИЛ). Снова вспых­ну­ла граж­дан­ская война в Алжире, где развалился режим Джебара Ясмина, продержав­шийся у власти более восемнадцати лет. В Ли­вии «народный маршал» Максат внезапно взял Триполи и объ­явил себя президентом страны. Военные перевороты про­изошли также в Таджикистане и Туркменистане: обе среднеазиатские рес­публики оказались за­хлест­нутыми волнами хаоса. В который раз объявил о своей независимости Белуджи­стан и сумел оста­новить на своих грани­цах правительственные войска. То есть собственно Пакистан перестал су­ществовать как единое государство.