Андрей Смирнов

— Почему  же никто не известил об этом  Родриго де Эро? —  спросил я, когда  дон Диего

закончил. — Барон наверняка оказал бы им помощь.

Тот пожал плечами:

— Я не знаю, почему дон Яго не сообщил ему. Возможно, просто не успел. Что же касается до

тех, кто остался в живых... я, например, только сейчас начинаю припоминать имя дона Родриго. Мы

с женой долгое время жили на западе, в Кастилии, но после того, что произошло под Аларкосом два

года назад... Вы ведь, конечно, слышали об этом?

Я покачал головой.

Дон Диего вздохнул:

— Мне казалось, об этом знает весь христианский мир. После того, как Альмансор разбил

Альфонса, многие христиане были вынуждены бежать на восток, в Арагон, или на север. Сейчас

перемирие   с  маврами  подходит   к  концу,   Альмансор  собирает  силы...   а  христианский   мир  молча

ждет, пока сыны дьявола нас окончательно не поработят.

Так, понятно. О существовании Родриго де Эро здесь попросту забыли. А что стало с Анной?

Когда я спросил об этом, старик покачал головой:

— Альфаро, будь он проклят, увез ее в свой замок. Что стало с ней дальше — этого никто из

нас не знает.

— А вы не пытались что-нибудь предпринять, чтобы спасти ее? — поинтересовался я, может

быть, чуть более резко, чем следовало бы. Но меня уже достало быть сыщиком. — Или вы сидели

здесь и лили слезы по погибшим — вместо того чтобы предпринять хоть что-нибудь для спасения

живых?

Странное дело: Эгвеньо, стоявший по левую руку от кресла старика, услышав мои слова, не

зарычал и не снес мне башку своим двуручным мечом. Сам же старик печально посмотрел мне в

глаза.

— А что мы могли сделать? — спросил он.

— Если даже вы не располагаете военной силой, чтобы отбить ее у Альфаро, неужели вы не

могли ее выкупить?

—   Мы   пытались   это   сделать,   —   ответил   дон   Диего.   —   Люди,   посланные   к   графу   для

переговоров, не вернулись.

— За год кое-что могло измениться, — заметил я, игнорируя недовольство Эгвеньо. — Почему

вы не попытались снова?

— Потому что, — старик подался вперед, и теперь в его голосе слышался металл, — мы не

располагаем средствами, чтобы выкупить ее. Этот замок — все, чем мы теперь владеем, да и он не

принадлежит  нам полностью  —  второй   половиной   распоряжается  семья,  принявшая  нас  полтора

года назад только из христианского милосердия... Но даже если бы и располагали... Торговаться с

Альфаро… — Диего с отвращением помотал головой.

— А есть у вас сюзерен, дон Диего?

Старик гордо выпрямился в кресле.

— Наш сюзерен — король Испании! — отчеканил он. — И более никто.

— Прекрасно, — сказал я. — Почему в таком случае вы не пожаловались королю на графа

Альфаро?

Дон Диего горько усмехнулся:

— Вы полагаете, что мы — единственные, кому принес зло этот человек? О, нет...  Есть и

многие другие. Но что король сможет сделать ему, если граф поклянется, что такой девушки нет в

его замке? Пойдет на него войной?

— А что его остановит?

— Все не так просто, как вы думаете… Альфаро де Кориньи — щит от мавров, прикрывающий

юг Арагона. Поэтому король Педро не выступит против Альфаро. Особенно теперь, когда истекает

срок перемирия с маврами. Вы слышали о том, что случилось на юге три недели назад?

— Что именно?

— Мавры, решив нарушить перемирие, двинулись к графским землям. Мавры даже вступили

на них и осадили какую-то крепость. Но они недолго там пробыли. Как пришли, так и ушли. Уж не

знаю, подкупил ли Альфаро их предводителя или околдовал его, как многие говорят, но только,

выйдя из земель де Кориньи, Юсуф аль-Кейсар пошел в одиночку против своего господина, эмира

Альмансора... или аль-Мансура, как его называют сами мавры.

— Да, я что-то такое обо всем этом слышал... — сказал я, размышляя, какими естественными

причинами   можно   было   бы   объяснить   странное   поведение   этого   Юсуфа.   Подкуп   представлялся

наиболее подходящей версией. С другой стороны, если учесть то, что говорил мне в свое время Ги,

эта   версия   тоже   сомнительна.   Нет   таких   денег,   какие   подтолкнули   бы   молодого   и   энергичного

полководца на самоубийство.

Старик устало махнул рукой:

— Так что жаловаться королю бесполезно. Мы уже жаловались. Без толку все.

— Граф Альфаро, — медленно произнес я, тщательно подбирая слова, — изрядный негодяй,

как я понимаю. Но и у него должны быть какие-то понятия о чести. Я не думаю, что он отказался бы

принять вызов. Хотя бы из соображений престижа. Неужели не нашлось человека, который оспорил

бы право графа творить беззаконие в личном поединке?

И посмотрел на Эгвеньо. Достаточно долго, чтобы старик оценил намек, и достаточно коротко,

чтобы этот намек не успел стать прямым оскорблением.

Эгвеньо   снова   начал   ворчать,   как   большой   дворовой   пес,   почуявший   чужака,   а   старик

побледнел и сжал ручки кресла.

— Дон Андрэ, — сказал он, — вы ничего не знаете ни об этом человеке, ни о том, что здесь

происходит, иначе бы вы никогда не стали упрекать нас. Никто не рискнет выйти один на один

против Альфаро.

— Он такой великолепный боец? — Я вспомнил Ричарда Английского. Вот уж с кем мне не

хотелось бы затевать единоборство. Но если бы пришлось...