Андрей Смирнов

лажа. Предполагаю, что строем рыцари скачут только в двух случаях: на параде и собственно во

время конной атаки. Во всех остальных случаях они ездят так, как хотят.

Нет, какой-то порядок в нашем воинстве имелся. Именно — какой-то. Состоял он в том, что

впереди ехали всадники, за ними брела пехота, а за пехотой грохотали обозы. За обозами никто не

шел — от них поднималась такая пылища, что издалека, наверное, должно было казаться: на дороге

что-то горит.

До   полудня   мы   успели   миновать   три   деревушки   и   один   придорожный   трактир,   рядом   с

которым Родриго остановил своего коня и лично проследил за тем, чтобы никто из солдат не забежал

в дом пропустить пару кружечек на посошок.

Вскоре после полудня Родриго отправил вперед одного из своих людей — предупредить Рауля

о нашем приближении. Кажется, на место сбора мы прибыли несколько раньше оговоренного срока.

Во всяком случае, на развилке, где была дорога к замку Рауля, мы прождали виконта около получаса,

не дождались и потихоньку двинулись дальше. Только тронулись с места — а вот и Рауль де Косэ

собственной   персоной   выезжает   из   облака   пыли,   мигом   образовавшегося   за   нашими   обозами.

Кашляет, матерится.

— Небось у женушки подзадержался, — хмыкнул один из родриговских рыцарей, стоявших

рядом со мной.

— У такой женушки подзадержаться под бочком — святое дело, — отозвался другой.

Впрочем, шутки тотчас смолкли, когда Рауль подъехал ближе.

— Опаздываете, виконт, — поддел Родриго соседа.

Порядок следования утрясали минут двадцать. В итоге рыцари Родриго поехали рядом с нами,

его пехотинцы встали позади наших, а обозы перемешались. Обе походные кухни, например, были

поставлены впереди, а фургон с походной кузней — то бишь фургон с мехами, инструментами и

разными железными запчастями — помещен в самый конец.

Местность становилась все более холмистой. Я бы даже сказал — все более гористой. Правда,

горы тут были вполне пригодные для езды — старые, сплошь покрытые лесом.

На   ночь   мы   остановились   в   безымянной   горной   деревушке.   Деревушка   принадлежала

здешнему местечковому барону, и обитатели ее были нам не слишком рады. Почему Родриго и Рауль

не остановились в замке этого барона, почему не позвали его поучаствовать в «славном деле»? Не

знаю.

С утра потащились дальше. Ближе к середине дня Родриго и Рауль принялись отлавливать

встречных путников и выяснять у них, что сейчас происходит в Эгиллеме? Первые два оказались

простыми крестьянами и вообще не знали о том, что там идет война. Толковый ответ получили не

сразу.   И   от   человека   довольно   странного.   Он   явно   не   был   благородным,   с   другой   стороны,   он

слишком прямо  держал  спину  — слишком  прямо  для крестьянина.   Разговаривал он с  Родриго и

Раулем спокойно, даже равнодушно, и в глаза им смотреть не боялся.

—   Город   они   взяли,   —   порадовал   он   наших   предводителей.   —   Когда   я   уходил,   как   раз

собирались его жечь. Но не знаю — может, пока не сожгли. Роберт вроде бы хотел сначала замок

расковырять.

— А ты-то сам кто такой будешь? — спросил его виконт.

Последовал негромкий ответ. Лицо Рауля перекосила гримаса. Виконт сжал кулак, как будто

хотел ударить парня, но удержался. Прорычал, наезжая конем:

— Все из-за вас, сволочей, — а как запахло паленым, так в кусты?

Путник спокойно отступил на шаг, освобождая дорогу, но взгляда так и не опустил. Похоже,

ему было просто наплевать на то, что с ним может сделать толпа вооруженных людей. Или же он

был твердо уверен в том, что ничего ему эта толпа сделать не сможет.

Виконт опустил руку и дал шпоры коню. А путник пошел дальше.

— Не знаешь, кто это? — спросил я у Тибо. Тот оглянулся. Долго смотрел вслед уходящему.

— По всему видать, добрый человек. Может, из этих, из «чистых». А может, еще из каких.

Много ведь их тут, всяких.

— Так это что, еретик? — Я оглянулся, но странника уже не было видно. Столько об этих

еретиках говорили...

—   Может,   и   еретик,   —   пожал   плечами   Тибо.   —   Но...   но   это   смотря   с   какой   стороны

посмотреть.

Ого! Смелое заявление. Я усмехнулся:

— Да я смотрю, ты сам еретик.

Тибо поежился.

— Господин мой... Ну не знаю я, кто тут прав... С одной стороны, конечно, Римский Папа —

наместник на земле Господа Бога нашего. И я раньше думал: дьяволопоклонники все эти еретики и

антихристы.   Но   вот   уж   четыре   года,   как   вернулись   мы   из   Палестины.   Ездили   мы   с   вами   по

Провансу,   по   Пьермонту...   В   герцогстве   Австрийском   были   и   в   Италии...   Посмотрел   я   на   этих

еретиков. Одни — юродивые дураки. Другие ловки народ смущать, чудеса диавольские показывать и

подбивать   против   господ,   от   Бога   данных,   за   оружие   браться...   Но   ведь   не   все   ж   они   таковы,

господин  мой! Есть  и  такие,  которые  так по-евангельски живут,  что  не придерешься!  В  нищете,

женщин не знают, только хлеб едят, а пьют только воду и последнюю рубаху с себя снимут, если их

попросить. Чем не святые люди?

— А может, они специально притворяются? Чтобы побольше народу в свою секту заманить?