Андрей Смирнов

чувствовать и существовать, думая, что твое прозябание — это и есть жизнь. Я не строю иллюзий.

Шансы на то, что я добьюсь желаемого, невелики. Но лучше сгореть, чем сгнить.

— Хорошо, — сказала Вилисса. — Это твой выбор и не мое дело указывать тебе, как надо

жить. В любом случае, тебя уже невозможно привести в состояние абсолютной

незаинтересованности, когда ты мог бы выбрать свободно, а не под влиянием каких-то внутренних

побуждений, которые воспринимаются тобой как данность, которые во многом обуславливают

твой выбор, но появления которых ты не желал и не ждал. Я просто хотела, чтобы ты знал

причину. Счастья тебе это не прибавит, но лучше знать, чем не знать, не так ли? Или ты хочешь, чтобы я стерла эту часть нашего разговора?

— Нет, не надо. — Дэвид вздохнул. — Да вы правы: такие вещи лучше знать. Даже если не

собираешься меняться. А что там за последняя программа?

— О! — Вилисса сделала загадочное лицо. — Она самая интересная из всех, и поэтому я

отложила разговор о ней напоследок. Ты помнишь, когда у тебя появилось увлечение хеллаэнской

историей?

Дэвид наморщил лоб.

— Сложно сказать… В Академии еще. В какой-то момент я осознал, что ни черта не знаю

о мире, в котором живу. То есть, я тупо совершенствую какие-то навыки выживания, учусь

управлять этим миром — ну пусть в каких-то самых скромных пределах, которые только и

доступны Бездарю-иммигранту — но при этом упускаю из вида то, что понять это общество,

научиться в нем жить и адекватно вести себя без минимального знания его истории просто

невозможно… Это было бы возможно, если бы я родился здесь и местная культура была бы, так

сказать, в крови, но мне приходится постигать ее в каком-то смысле извне и поэтому…

— Да, это все конечно, очень интересно, — прервала Вилисса его излияния. — Ты

придумал вполне убедительные причины для того, чтобы объяснить самому себе внезапно

пробудившийся интерес. Убедительные, правдоподобные причины.

— Подождите… вы хотите сказать, что это тоже привнесено извне?.. Но кто… — Дэвид

покачал головой. — Ну и зачем же кому-то понадобилось внушать мне любовь к истории?

— Хороший вопрос.

— Это кто-то из преподавателей? — Предположил землянин. — Превысил, так сказать,

свои полномочия?..

— Откровенно говоря, я не знаю. — Призналась Вилисса. — Мне не удалось установить

авторство. Тот, кто с тобой поработал, не оставил следов… во всяком случае, я их найти не

смогла. Все выглядит абсолютно естественно. Более того, вполне может быть, что я ошибаюсь и

это не результат работы какой-то программы, а на самом деле твое естественное желание. Мое

заключение основано на том, что можно четко зафиксировать время, когда в тебе это желание

возникло. Чтобы ты там не думал о причинах, я могу назвать дату и даже час, когда это

произошло.

— И когда же? — Поинтересовался Дэвид.

— Когда ты вернулся из лекемплета, в который тебя забросили маги, прикрывавшиеся

именем корпорации «Око Алабриса».

Дэвид задумался, вспоминая… Сейчас эти события казались такими далекими, будто они

происходили с каким-то другим человеком. А ведь прошло не так-то много времени… Слишком

уж насыщенными были последние месяцы.

— А знаете, наверное, вы правы… — промолвил наконец Брендом. — Интерес у меня

проснулся именно тогда. Но почему то обстоятельство, что можно установить дату возникновения

интереса рассматривается вами как указание на то, что сам интерес привнесен кем-то извне? На

самом деле, мне и раньше было интересно. Я просто не тратил на это время, другие вещи казались

более важными… Но если желания в нас появляются и исчезают, что удивительного в том, что

можно указать время, когда то или иное желание появилось или исчезло?

— С этой точки зрения ты, конечно, прав, — согласилась Вилисса. — Однако в данном

случае время возникновения имеет значение. Видишь ли, желание, активное формирование

которого приходится на период, память о котором начисто стерта, почему-то кажется мне слегка

подозрительным, вот и все.

— Я не понимаю, о чем вы. Какой период стерт?

— Около часа, а может и больше, твоего пребывания в лекемплете.

Дэвид помолчал, а потом сказал:

— Возможно, причина в тех условиях, куда меня поместили. Мне там было очень хреново.

Не скопытился только чудом. Я плохо помню, что там было, помню лишь как блуждал по

силовым коридорам, потихоньку загибаясь, пока не наткнулся на восходящий поток силы…

Испытанный шок мог спровоцировать амнезию.

— Даже в момент шока ты не утрачиваешь способность принимать информацию из

внешнего мира. — Возразила Вилисса. — Ты лишь утрачиваешь способность ее осознавать. Но

она все равно откладывается в тебе: либо сохраняется на более глубоких пластах сознания,

которых ты сам, в принципе, когда-нибудь потом можешь достичь либо кодируется неправильным

образом и становится нечитаемой… это худший вариант, но даже в этом случае специалист,

работая с тобой, информацию может извлечь, если сумеет ее перекодировать. Но не первый, ни

второй варианты к тебе отношения не имеют. У тебя просто нет части воспоминаний. Вообще. И

нет никаких следов того, что эта недостающая часть подвергалась какой-то внешней деформации