Андрей Смирнов

меня кто-то другой, но какой должна стать моя собственная жизнь, я еще не знал. В университете

я увлекся магией – во многом из-за того, что отец терпеть ее не мог – и так познакомился с

далкрумом Натари Ванскейджем, который и стал моим вторым учителем. Он научил меня ремеслу

охотников за демонами, провел посвящение, после которого я получил серебряную полумаску

Чоддока и овладел силами, которые она давала, свел с нужными людьми, помог получить первые

контракты. Жизнь, которую он для меня открыл, оказалась намного интереснее скучной

военщины или бессмысленного светского времяпрепровождения. Я оттягивал завершение

обучения как только мог, взял дополнительные курсы, убеждал отца подождать еще год или два.

Поначалу он верил в эту ложь, но затем стал что-то подозревать; люди, которых он отправил в

Леберг, выяснили, что военную кафедру я забросил давным-давно и целиком посвятил себя

изучению мистики. Он прислал письмо, в котором требовал моего немедленного возвращения;

оплачивать обучение он более не собирался. В ответ я распрощался с ним, написав, что теперь-то, когда мое присутствие перестанет его тревожить, он, наконец, сможет вздохнуть свободно и

зажить в гармонии с самим собой. Поскольку денег не было, мне пришлось отложить дальнейшее

обучение и на некоторое время уехать; несколько удачных контрактов подправили мои дела, я

вернулся в Леберг и узнал, что отец приезжал туда и был в страшном гневе от того, что в

университете меня «развратили». Но мне уже не было до него никакого дела; пусть его проклятье

сбудется и наш род угаснет – если я когда-нибудь решу завести семью, то дам своим детям иную

фамилию, и это будет уже совсем другой род. Вот так… Я думал, что оставил прошлое позади, но

то и дело оно возвращается ко мне: я притягиваю в свою жизнь людей, которые напоминают мне

об отце.

Лэйн замолчал. Хейла сидела, вертя в пальцах щепку и не зная, что сказать. Наконец, она

спросила:

– А кто научил тебя стрелять?

– Сам научился. – Ответил Лэйн. – У меня была пара ручных арбалетов, и, помимо

тренировок с магией и с ножами, в свободное время я учился стрелять, жалея только о том, что

заряжать их приходится слишком долго. Но совсем недавно судьба преподнесла мне чудесный

подарок: карлам, живущим под Фандерскими горами, потребовалось уничтожить демона из жара, копоти и черного дыма, который уже неоднократно появлялся в их владениях и убивал их.

Несколько раз они успешно заманивали эту тварь в ловушки и удерживали в них какое-то время; но проходили десятилетия и даже века, и демон находил способ вырваться на свободу, и раз за

разом он становился умнее и злее. Я убил дхаану, хотя это и было нелегко, он едва не разорвал

меня на части, однако старые магические ловушки карлов, хотя и были разрушены, но все еще

ослабляли его; перед боем я усилил их офудами, остальную часть дела решили мантры и маска. Я

не взял золото, хотя карлы предлагали его столько, что можно было купить баронство – вместо

этого они расплатились со мной вот этими двумя великолепными устройствами…

Лэйн с любовью провел ладонью по одному из наручей.

– Ты настоящий герой, – сказала Хейла; внимательный слушатель, впрочем, мог бы

различить потаенную грусть в ее голосе: она слишком отчетливо понимала, что никогда не будет

любима человеком, которым по-прежнему восхищалась и в которого так неожиданно для себя

влюбилась бездумно и безоглядно. Одно то, что он позволил себе быть откровенным с ней,

означало, что она совершенно не интересует его как женщина – ибо перед женщиной, которую

Лэйн хотел бы завоевать, он никогда бы не стал выказывать слабости, никогда бы не стал говорить

о своих семейных неурядицах и о том, что, по сути, значительную часть своего жизненного пути

он построил на противостоянии воли отца, желавшего воспитать из Лэйна благородного паладина.

– Я очень рада тому, что повстречала тебя. Не только потому, что ты спас мою жизнь… Ты

живешь в каком-то совершенно другом мире, и благодаря тебе я увидела кусочек этого мира. Я…

я не знаю, как объяснить то, что чувствую. Моя жизнь однообразна и скучна; повседневность, одиночество, грязь – вот что ее заполняют. Окружающие меня люди живут так, как жили всегда, ни о чем не задумываясь, каждый серый день похож на другой, все заполнено тысячью мелких и

бессмысленных дел, которые приходится делать, чтобы перейти в следующий день, такой пустой, как и предыдущий… Мы живем…

Она запнулась, подыскивая подходящее слово.

– …по инерции, – подсказал Лэйн.

– Что это?

– Это когда ты выпрягаешь лошадь из телеги на горке, и не замечаешь, как телега начинает

катиться вниз по наклонной дороге сама. Ее никто не тащит, она движется сама, и чем дальше –

тем быстрее. Даже если горка закончится и дорога вдруг станет ровной, телега все равно будет

катиться еще какое-то время. Сама по себе, без всякой цели просто будет ехать куда-то.

– Да! Именно так. Но благодаря тебе я знаю теперь, что жизнь может быть и другой!

Можно в эту телегу запрячь лошадь и самому решать, куда ехать. Ты это сделал. Тебя готовили