Андрей Смирнов

случае, если Старшие промедлят с ударом и Последовавшие, подчинив себе верхние круги

Преисподней, первыми нанесут удар по Небесам. И еще: если нижние небеса вмешаются в войну в

Преисподней, Последовавшим придется отвлечься от земли, сосредоточить больше внимания на

новой угрозе – что означало больше времени для Школы, ослабляло давление на нее и давало

шанс выжить. Кадан часто думал, что отрекся от учения Освобожденных, отдав себя чувствам, которых тел-ан-алатриты должны быть лишены, однако сейчас он понял, что сильно переоценивал

свое отступничество. Помимо его эмоций и привязанностей, существовали более высокие и

значимые цели, верность которым он сохранял в глубине души все эти годы; он занимался своими

делами потому, что был уверен – это никак не скажется на делах Школы, никак не поможет

воплощению в действительность той великой цели, что была поставлена перед своими учениками

еще Хелахом, никак не повлияет сохранение и развитие той небольшой группы людей и

бессмертных, что стремились к преодолению ограничений человеческой природы и овладению

могуществом анкавалэна. Но сейчас от его слов, возможно, зависела вся дальнейшая история

Школы – и, может быть, зависело даже то, будет ли иметь место эта история как таковая. И когда

он это понял, все личные предпочтения – верность старому королю, нежность и забота о юной

королеве, чувство дома, который он обрел в Аннемо, и даже жизнь и благополучие Цидейны, ради

которой он некогда «отрекся» от Школы – все это вдруг оказалось менее важным, чем сила,

которую он сам никогда уже не сможет обрести – потому что он, став  всего лишь бессмертным, утратил свой шанс. Но он верил, что овладеть этой силой возможно, и смысл жизни людей в том, чтобы обрести ее когда-нибудь в будущем, преобразив самих себя так, чтобы возвыситься над

всем сотворенным миром, разорвать сковывающие человечество путы и шагнуть в невообразимую

бесконечность, пред которой поблекнет слава Князей и даже самих Изначальных. Может быть, он

и не мог помочь другим добиться осуществления этой цели, но, по крайней мере, он мог

попытаться уберечь тех, кто, возможно, когда-нибудь окажется на это способен.

– Признаться, меня удивляет, что досточтимый Энзар, чье благочестие нам всем хорошо

известно, забыл историю Кальза и Загрея, – наконец заговорил Кадан, готовясь аппелировать к

аргументам и ценностям, в которые сам не верил ни на грош. Энзар недовольно поморщился,

догадавшись, о чем пойдет речь; все же прочие с любопытством внимали, не понимая еще, что

хочет сказать начальник стражи. – Поскольку эта история из мира людей, позволю себе вкратце

изложить ее содержание. Двое молодых людей, Кальз и Загрей, искренне желавшие служить

Свету, избрали для себя путь аскезы и послушания в одном глухом монастыре. Прошли годы, оба

многого достигли, научились совершать чудеса и приобрели немалый авторитет среди прочих

монахов и среди простых людей той страны. Король, прослышав о них, решил призвать

подвижников к своему двору, и выслал к ним гонцов; но прежде, чем явились гонцы, к

подвижникам явился ангел и сообщил о том, что им надлежит принять королевские почести. Кальз

так и сделал, облачившись в лучшие одежды, приняв поднесенные ему дары и окружив себя

многочисленной свитой – подобно знатному герцогу, прибыл он во главе большой и пышной

процессии в королевский дворец. Загрей же, напротив, смутился и взял лишь самое необходимое, его вьезд в столицу прошел никем не замеченным. Король сделал Кальза и Загрея своими

советниками. Все мыслимые удовольствия стали им доступны – изысканная еда, красивые

женщины, танцы и праздные развлечения… все это, правда, противоречило монашеским обетам,

которые они оба дали когда-то в юности, но в первый же вечер к ним явился ангел и сказал, что

пока они остаются при дворе, обеты с них снимаются, и любой отдых и любое удовольствие,

которое они захотят, становится для них разрешенными. Кальз немедленно предался всем

наслаждениям светской жизни, в то время как Загрей не пил и не ел ничего недозволенного, не

развлекался с женщинами, не танцевал, не охотился и не играл, а все свободное от бесед с королем

время посвящал молитвам и духовным практикам. Так прошло некоторое время, и вот, король

сообщил подвижникам, что в его стране появилась вредная ересь – по счастью, она была выявлена

в самом начале, и ересиарха, конечно же, сожгли, но как поступить с теми, кому он проповедовал

и кто, кажется, склонил слух к его лживым и богохульным словам? Привели еретиков – простых

крестьян, закованных в цепи, мужчин, женщин, стариков и детей, многие из которых, темные и

неграмотные, даже и не понимали тонких различий между истинным учением и тонкой ложью

ересиарха. Кальз и Загрей помолились, прося у Князей Света наставления и помощи – и тогда

снова явился ангел и сказал, что ересь должна быть выкорчевана без всякой жалости и что огонь –

самое лучшее средство для того, чтобы очистить страну от злых семян, которые, по счастью, еще

не успели широко распространиться. Кальз сказал королю: «Нужно убить их всех, такова воля