Андрей Сахаров

С карты страны Саров исчез в 1946 году, когда его вместе с прилегающей немалой территорией оцепила колючая проволока, за которой вырос филиал курчатовской лаборатории № 2 под названием КБ-11. Главным конструктором назначили Ю. Б. Харитона, а первым заданием стал «Реактивный двигатель специальный» или РДС-1. Так закодировали, возможно в память о реактивных «катюшах», атомную бомбу. Главный теоретик бомбы Зельдович с февраля 1948 года в основном работал на Объекте, продолжая руководить и своей группой в Москве. Год спустя, в феврале 1949 года, на Объекте организовали теоретическую группу для работы над термоядерной бомбой.

Всего этого Сахаров еще не знал, когда летом 1949 года его срочно вызвал — с дачи, в выходной день — Борис Львович Ванников. В тот же день в личном вагоне начальника ПГУ Сахаров впервые отправился на Объект. Кроме них двоих в вагоне был еще только один пассажир — из руководящих работников ядерного проекта. 28-летний Сахаров воочию увидел свое новое общественное положение и получил первые впечатления о том странном мире, куда его привела «остроумная и физически наглядная» идея Слойки.

Пропуск в нужный вагон нужного поезда он получил в полуподвальном помещении «овощной базы», под которую было закамуфлировано бюро пропусков. Поезд шел всю ночь, потом на машине — мимо полуразвалившихся изб. Наконец увидели «два ряда колючей проволоки на высоких столбах, между ними полоса вспаханной земли («родная колючка», как говорили потом мы, подлетая или подъезжая к границе Объекта)».

Ванников привез Сахарова на совещание о ходе работ по ядерному оружию¹, которое проводил Курчатов, почти все время находившийся на Объекте. Главным вопросом было предстоявшее через несколько месяцев испытание атомного «изделия» (на эзоповом языке — Объекта). Но приняли и план относительно «изделий» водородных: было решено вести работы и по Слойке, и по Трубе.

За неделю, проведенную в первой командировке на Объект, Сахаров узнал много «важного и неожиданного об атомных зарядах (за пределами Объекта даже говорить тогда о таких вещах не полагалось <…> отчеты не размножались и в Москву не высылались)». Атомный запал приводит в действие термоядерную бомбу, и в атомной бомбе «превосходная физика» изобретательно воплощена в техническую конструкцию. И то и другое касалось физика-изобретателя, которому предстоял долгий путь от физической идеи до инженерной конструкции. Позже Сахаров «доставлял себе удовольствие, рассказывая сам вновь прибывшим сотрудникам об устройстве атомных зарядов, с прибавкой о термоядерных, и наблюдая за их изумленными лицами».

А тогда, в первый приезд, Сахарова со всем этим знакомил Зельдович. Познакомил Зельдович его и с сотрудниками теор-отдела, среди которых Сахаров узнал своего однокурсника Евгения Забабахина. Они расстались в начале войны после медицинской комиссии Военно-воздушной академии. Сахарова комиссия забраковала, а Забабахин окончил академию и написал диссертацию, которая попала на отзыв к Зельдовичу и привлекла его внимание. Разные дороги вели физиков на Объект.

Тогда Сахаров получил первые сведения об истории, географии и «физиологии» города-острова, в котором он потом провел 18 лет жизни, и вот его собственный рассказ:

«Крестьяне окрестных нищих деревень видели сплошную ограду из колючей проволоки, охватившую огромную территорию. Говорят, они нашли этому явлению весьма оригинальное объяснение — там устроили «пробный коммунизм». Этот «пробный коммунизм» — Объект — представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов, испытательных полигонов — и большого лагеря. В 1949 году я еще застал рассказы о том времени, когда это был просто лагерь со смешанным составом заключенных, в том числе имеющих самые большие сроки, — вероятно, мало отличавшийся от «типичного» лагеря, описанного в «Одном дне Ивана Денисовича» Солженицына. Руками заключенных строились заводы, испытательные площадки, дороги, жилые дома для будущих сотрудников».

Старожилы Объекта рассказывали о попытке группы заключенных устроить побег. Восставших безжалостно истребили и после этого с Объекта удалили заключенных с большими сроками — которым нечего терять. Но и оставшиеся были проблемой для начальства — что делать с теми, у кого срок заключения кончился? Ведь они знали слишком большую тайну — где расположен Объект. Проблему решили так: освободившихся ссылали на «вечное поселение» (тогдашний юридический термин) в места столь отдаленные, что им некому было выдавать секреты.

Три года, до смерти Сталина, Сахаров видел такое: «Ежедневно по утрам мимо наших окон с занавесочками проходили длинные серые колонны людей в ватниках, рядом шли овчарки». Немногим расконвоированным заключенным объектовцы помогали одеждой и едой. Хотя это уже были и не «отпетые» преступники, некоторые все же пытались бежать и какое-то время скрывались где-то на территории Объекта. На время поисков объявлялось особое положение, и тогда люди за занавесочками чувствовали себя очень неуютно².