Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Но к ноябрю российский Комитет расширился, и в декабре я уже была в его кабинете на пятом этаже. Странное чувство охватило меня, когда я впервые подошла к окну его кабинета. Внизу просторная круглая площадь, постамент от памятника Дзержинскому в центре и от него радиусом уходящая перспектива Охотного ряда. Красиво! Сколько раз в жизни я, проходя мимо, внутренне сжималась, ощущая физически, как это здание давит, душит меня? И вот теперь я в нем. И передо мной следственные дела.

Папино дело — следственное дело № 11888. Ордер на арест и обыск (лист дела I). Арестован (видимо, туда его привезли с работы) в отделении по приему арестованных 10-го отдела ГУГБ (лист дела 3), анкета арестованного (лист дела 2). Фотография в день ареста — 26 мая 1937 года. Фас и профиль. Его сразу избили — большой кровоподтек под правым глазом и совершенно незнакомый взгляд расширенных глаз. Я видела такие глаза. Много. В фотогалерее узников Освенцима. Протокол, в котором перечислено, что изъято на обыске в доме: «1. Личная переписка и различные документы; 2. К/р троцкистские материалы; 3. Два револьвера, маузер № 6117 и № 268563 и 48 патронов к ним». А на другой стороне этого листа дела (лист дела 4) в примечаниях написано: «В виду (так в деле!) отсутствия ключей и невозможности производства обыска опечатан чемодан и сундук печатью № 30».

Постановление об избрании меры пресечения — содержание под стражей (датировано 15 ноября 1937 года, лист дела 5) — через пять с половиной месяцев после ареста. В нем сказано: «На протяжении ряда лет проводил антисоветскую работу, являясь членом троцкистско-правой организации в системе Коминтерна, и сотрудничал с иностранной разведкой».

В протоколе первого допроса папа неправильно указал мой и Егоркин возраст. Он написал: «Дети — дочь Люся Алиханова 13 лет и сын Игорь Алиханов 10 лет». Но мне уже было 14, а Игорю только 9. Ошибся? Забыл? Или в этом был для него какой-то скрытый смысл? И написанные его рукой наши имена (в других делах я видела, пишут просто «дочь», «сын» или «детей двое») — стремление протянуть к нам какую-то нереальную духовную ниточку связи, просто повторить имена, запечатлеть их на бумаге. Протокол заканчивается словами: «Ни в каких оппозициях, фракционных группах или уклонах не участвовал. Г. Алиханов» (лист дела 7). Далее еще одно постановление (лист дела 8) от августа 1937 года — число не указано: «…Я, нач. 9 отд-ния 3 отдела ГУГБ НКВД СССР… рассмотрев следственное дело № 12028 на Алиханова Геворка Саркисовича, нашел: что Алиханов входит в к/р троцкистскую группу, которая занималась активной к/р и шпионской деятельностью, постановил: следственное дело на Алиханова Г. С. приобщить к одному следственному делу № 1/888 на…» (далее идут фамилии сотрудников Коминтерна).

Лист дела 9: «Народному Комиссарру НКВД Союза СССР (так написано папой) Н. И. Ежову. Заявление.

Настоящим считаю своей обязанностью довести до вашего сведения следующее. До моей работы в Коминтерне, будучи в продолжении многих лет партработником (неразб.), я работал честно и преданно партии Ленина-Сталина. Перейдя на работу в аппарат Коминтерна, постепенно я был вовлечен в антипартийную работу. Я оказался в составе троцкистско-правой группировки Пятницкого. Вначале я думал, что Пятницкий и его сторонники стоят на правильных, сталинских позициях. Однако в дальнейшем я убедился, что эта группировка по своему составу и установкам является троцкистски-правой. Поняв это — вместо того, чтобы разоблачить эту группу, вести беспощадную борьбу против нее, — я помогал этой группе и стал членом этой группы. Поэтому я несу ответственность за контрреволюционную работу всей группы. Ввиду специфических условий в работе аппарата Коминтерна (необходимость соблюдения конспирации) я мог знать не всю деятельность группы, а лишь отдельные моменты. Но и эти отдельные моменты были достаточно ярко контрреволюционны. На важнейших участках работы держали на доверительных постах троцкистские и правые элементы. В секретных пунктах набирали сомнительные и шпионские элементы. Личная моя контрреволюционная работа заключалась в том, что я, с одной стороны, зная отдельные факты антипартийной работы этой группы, не разоблачал и не протестовал, с другой стороны, и сам в своей работе по балканским странам привлекал к работе и опирался на левацкие и троцкистские элементы — как, например, известный троцкист (неразб. — Е. Б.) и его братья, или левацкие элементы болгарской партии, которые вели борьбу против Димитрова. Более подробно о своей контрреволюционной работе и работе всей группы Пятницкого я дам в своих показаниях (sic! — Е. Б.) 15.XI. 1937».