Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Дело заведено до ее ареста. Оно открывается справкой (лист дела 1) от 4 ноября 1937 года: «З отделом ГУГБ арестован быв. работник Коминтерна Алиханов Геворк Саркисович, как член к/р троцкистской организации и японский разведчик. В Москве по ул. Горького, 36, кв. 317 гост. „Люкс“ проживает жена Алиханова — Боннэр Руфь Григорьевна, 1901 г.р., ур. Сибири, Верхне-Острожное, б/п (маму уже исключили из партии. — Е. Б.), подданная СССР, учащаяся Пром. Академии им. Сталина. У ней (так написано!) имеются дети… Дети находятся в Ленинграде у матери Боннэр. Боннэр подлежит аресту». А мама в анкете арестованного не пишет, что у нее есть дети. И в своем единственном допросе на вопрос: «Какие связи Алиханова вам известны?» — отвечает: «Знакомых Алиханова я не знаю, так как нашу квартиру из его знакомых никто не посещал и с ним я к его знакомым никуда не ходила». Вот, оказывается, какой у нас был дом — ни к нам никто, ни мы никуда! Читаю в который раз это место в мамином деле и не могу сдержать улыбки, сквозь слезы, конечно. И свои допросы вспоминаю, когда — как дебильная — повторяла: «Я маленькая».

Заканчивается мамино дело (лист № 8) выпиской из протокола Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 22 марта 1938 года: «Боннэр Руфь Григорьевну — как члена семьи изменника родины — заключить в исправтрудлагерь сроком на восемь лет, считая срок с 9/Х11–37 года. Дело сдать в архив». Внизу штамп, в котором помечено, что из Бутырской тюрьмы мама отправлена в Акмол. С/О Карлага. И стоит № 461218.

Дело маминого брата Матвея Григорьевича Боннэра начинается постановлением об избрании меры пресечения и предъявлением обвинения от 29 сентября 1937 года, в котором написано: «Достаточно изобличается в том, что он является участником к/р шпионской организации и ведет подрывную работу против СССР в пользу Японии».

Полный текст его первого допроса в день ареста, 26 октября. «Вопрос: Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Дайте показания об этом. Ответ: Я контрреволюционной деятельности не вел. Вопрос: Это неверно. Вашим запирательством вам не удастся скрыть от следствия вашу преступную деятельность. Предлагаем вам давать правдивые ответы. Ответ: Я ничего не утаиваю и еще раз повторяю, что я никакой преступной деятельностью против соввласти не занимался. Вопрос: Предупреждаем вас, что мы вынуждены будем изобличать вас имеющимися материалами следствия. Еще раз предлагаем дать исчерпывающие показания о вашей преступной деятельности. Ответ: Я могу повторить мною уже сказанное, что никаких преступлений против соввласти я не совершал».

Второй (он же последний) допрос был 21 ноября. В нем Матвей признает, что он был японским шпионом. Никаких материалов следствия, о которых говорил следователь, в деле нет. Сразу же за вторым допросом идет обвинительное заключение (листы дела 25 и 26), в котором сказано, что он признал себя полностью виновным в преступлениях по ст. 58 пп. 6 и 11 УК РСФСР и далее такой текст:

«Полагал бы настоящее следственное дело № 35719-37 по обвинению Боннэр М. Г. считать законченным и согласно приказа № 00485 НКВД СССР — Генерального Комиссара Государственной Безопасности — тов. Ежова — направить в НКВД СССР на рассмотрение по 1 категории. Обвинительное заключение составлено 31 декабря 1937 г. г. Ленинград». Последний лист дела № 27 — «Справка. Решение Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР от (дата не проставлена. — Е. Б.) — 1937 года в отношении Боннэр Матвея Григорьевича приведено в исполнение 20.Х11.1937 г.». Что это за решение? Почему приведено в исполнение на десять дней раньше обвинительного заключения? Расстреляли, а потом оформили?

Кроме этих трех дел я прочла дело друга папы Алексея Константиновича Столярова. Он был арестован, потому что на партсобрании летом 1937 года сказал, что не может поверить в то, что Алиханов — враг народа. После этого его соратники по парторганизации Института красной профессуры на нескольких партсобраниях разбирали его прошлые грехи. Он навестил больную сотрудницу, а у нее впоследствии арестовали мужа. Он был в институте, но не пошел на митинг, когда требовали смерти то ли Тухачевского, то ли еще кого-то. Он не критиковал Деборина, когда это требовалось. И он посмел сказать слово в защиту арестованного!

Его исключили из партии «за связь с врагами народа и обман партии» (справка по делу Столярова А. К. (лист 2)… Арх. — следств. дело УКГБ Моск. обл. № 60654).

К моменту ареста он работал бухгалтером на швейной фабрике. На первом допросе он не признавал себя виновным — его обвинили в участии в той самой троцкистско-правой и шпионской группе, что и папу, хотя он не имел никакого отношения к Коминтерну. На втором допросе он признал себя полностью виновным. Но он не был расстрелян. В деле есть Акт вскрытия, из которого ясно, что он умер от побоев до суда. Поэтому он не реабилитирован, а «дело Столярова 13.9.1954 года прекращено за недоказанностью обвинения». Алеша Столяров, который давал мне читать хорошие книги, а потом мы говорили о них. Папин друг!