Анастас Микоян

Историки Михаил Павлов, Александр Фурсенко, Владимир Печатнов утверждают, что Микоян с самого начала скептически относился к идее размещения ракет на Кубе, а в период острой фазы кризиса сделал всё, чтобы приказ о применении ядерного оружия не был отдан.

Что касается обращения Кеннеди 22 октября, в нём прозвучали фразы о ядерном шантаже, обвинения министра Громыко во лжи, призывы к Хрущёву убрать ракеты и, что не менее важно, прямые оскорбления в адрес руководства Кубы. Кастро и его товарищи были названы «марионетками и агентами международного заговора». Это была грубая ошибка Кеннеди: Хрущёва призвать к миру, а Кастро смешать с грязью. Во-первых, Хрущёва не надо было призывать к миру: если бы в Кремле хотели войны, половина Америки уже лежала бы в руинах. Во-вторых, Кеннеди дал понять, что не воспринимает Кастро как необходимый элемент политического уравнения. Эта ошибка — первая среди нескольких дальнейших — затянула разрешение кризиса более чем на месяц и привела к эксцессам со стороны Кастро.

Если проанализировать обращение Кеннеди — в нём есть и другие провокационные моменты, а также откровенная демагогия. Кеннеди отлично знал, что министр Громыко в своих действиях несамостоятелен и выполняет приказ Президиума ЦК КПСС — зачем обвинять его во лжи?

«Наша история, — сказал Кеннеди, — демонстрирует, что мы не имеем никакого желания доминировать». И тут же, через три абзаца, называет свою страну «нацией, стоящей во главе международного союза». Не говоря уже о том, что речь эту, полную пассажей о мире, произнёс президент единственного на планете государства, уже применявшего атомное оружие.

Хрущёв 26 октября направил Кеннеди личное послание, в котором официально признал наличие ядерного оружия на Кубе, но заверил, что сделано это исключительно для обеспечения гарантий безопасности самой Кубы, а вовсе не для удара по территории США. В дальнейшем советская сторона твёрдо придерживалась этой позиции, в том числе и сам Микоян на переговорах с Кеннеди: да, были и ядерные заряды, и средства их доставки (ракеты, бомбардировщики, катера) но все эти вооружения — сугубо оборонительные.

При этом ни посол СССР в США Анатолий Добрынин, ни представитель СССР при ООН и Совбезе ООН Валентин Зорин ничего не знали об операции «Анадырь» и решительно всё отрицали даже после того, как американская пресса опубликовала фотоснимки стартовых позиций.

В день, известный как «чёрная суббота» — 27 октября, — советская зенитная ракета сбила в небе над Кубой самолёт-шпион У-2. Лётчик погиб. При этом кубинские ПВО имели приказ не открывать огонь, несмотря на то, что американские самолёты разных модификаций облетали остров по несколько раз в день.

Наконец 28 октября Хрущёв выступил по советскому радио с открытым обращением к Кеннеди. Хрущёв пообещал убрать ядерное оружие с Кубы в обмен на гарантии ненападения на Кубу со стороны США.

В 9:30 утра по восточноамериканскому времени о заявлении Хрущёва сообщили американские СМИ.

Кеннеди согласился с этим предложением.

Но кризис был далёк от завершения.

2 Ошибки Хрущёва

Вашингтон не признал правительство социалистической Кубы (это произошло только в 2015 году при Бараке Обаме).

Соответственно, Кеннеди, пытаясь разрешить ситуацию осени 1962 года, не собирался вступать с Кастро ни в какие переговоры и не только демонстративно игнорировал его, но и оскорблял, в том числе в обращении от 22 октября. Вдобавок в том же обращении он напрямую апеллировал к кубинскому народу, что является грубым нарушением дипломатического этикета.

Обмен посланиями между Кеннеди и Хрущёвым не предусматривал никакого участия кубинской стороны.

В Кремле поступили несколько иначе. Копии всех посланий для Кеннеди аккуратно отправляли в Гавану (за исключением одного). Но при этом мнение Фиделя не запрашивали. А самое главное — когда Хрущёв решил предложить вывезти ракеты с Кубы в обмен на гарантии о ненападении со стороны США, он не стал консультироваться с кубинским руководством.

В качестве главной причины историки называют спешку.

Спешкой объясняется и выступление Хрущёва по радио открытым текстом. Счёт шёл буквально на минуты, на шифрование сообщения просто не было времени. Если бы запросили мнение Кастро, тот, вне всякого сомнения, выдвинул бы свои требования, их нужно было бы обсуждать, вступать в торг — а это новая потеря драгоценных минут и часов, учитывая семичасовую разницу во времени между Москвой и Вашингтоном.