Анастас Микоян

Эта история остаётся непрояснённой. Действительно, Микоян и Молотов неоднократно пытались уговорить Сталина дать колхозникам хотя бы минимальные материальные стимулы. В 1948 году пишет Микоян, «впервые после 20-х годов мне удалось убедить Сталина провести повышение заготовительных цен на молоко, сахарную свеклу и предоставить льготы свекловодам. Не по моей инициативе, но Сталин провел повышение заготовительных цен на тонкую шерсть, ввиду того что надо было сократить импорт шерсти. На остальные продукты оставались цены 1926 г.». То есть позиция Микояна и Молотова по аграрному вопросу Сталину была давно понятна. Почему он решил поднять эту тему именно на Пленуме, и почему в такой резкой, оскорбительной форме?

Историки предполагают, что вопрос закупочных цен на хлеб Сталин использовал лишь как повод. Подоплёку атаки Сталина на Молотова и Микояна мы, наверное, уже не узнаем. Можем только предполагать, что оно было провокацией. Сталин понимал, что рядовые члены партии (да и не рядовые) давно обсуждают меж собой кандидатуру преемника, и фамилия Молотова звучала чаще прочих. Сталин же решил, говоря по-простому, всех удивить и таким образом показать, что он видит дальше других, что он гений, сверхразум, мыслящий парадоксально. Все вы думаете, что в моё кресло сядет Молотов? Как бы не так!

Удивить надо было не только своих однопартийцев, но и западные правительства: там тоже усиленно пытались просчитать, кто же заменит «дядю Джо» у руля атомной сверхдержавы. И Сталин решил показательно уничтожить Молотова: этот демарш доказывал, что вождь — непредсказуем, как настоящий гений политики. Но снести только одного Молотова ему показалось недостаточно: нужно было показать не критику одного человека, а критику «тенденции». На конвейер надо было поставить ещё кого-то, в компанию к Молотову — и выбор пал на Микояна. С тем же успехом место Микояна могли занять другие ветераны: Маленков, Каганович и Ворошилов.

А вот особое мнение Серго Берии: «Могу сказать совершенно однозначно: проживи Сталин еще несколько лет, и в Президиуме ЦК не осталось бы никого из тех, кто пережил Сталина. Мой отец, разумеется, не исключение. Его уничтожение готовилось еще при жизни Сталина, о чем он и рассказывал нам с матерью».

В феврале 1950 года на экраны вышла комедия режиссёра Ивана Пырьева «Кубанские казаки». Фильм, с одной стороны, всем понравился, с другой стороны, озадачил даже тех, кто беззаветно доверял Сталину, поскольку советские колхозы были показаны как территория невиданного изобилия и благополучия. В реальной жизни люди едва сводили концы с концами. Горожане, питавшиеся картофельными очистками, не понимали: если в колхозах так много продовольствия, то куда оно всё девается? Режиссёр Пырьев и сценарист Николай Погодин получили Сталинскую премию, но сам фильм постепенно улёгся в массовом сознании как лживый. Создатели фильма, пытаясь выполнить задание, явно перестарались, перевыполнили план по вранью и лицемерию. До сих пор «Кубанские казаки» считаются образцом одиозной сталинской пропаганды, её апофеозом.

В стране, истерзанной войной и измученной послевоенным голодом, нельзя было поднять сельское хозяйство пропагандистскими комедиями — скорее, наоборот, «Кубанские казаки» стали плевком в лицо крестьянству. Реклама сталинского изобилия превратилась в антирекламу.

В тот день, 16 октября 1952 года, Микоян и Молотов превратились в живых мертвецов. Оба должны были продолжать ежедневную работу; но как работать, если свои же подчинённые смотрят на тебя в лучшем случае с жалостью, как на неизлечимо больного, в худшем случае — как на врага?

Спастись было невозможно никаким образом. Что происходило в голове и сердце Микояна — мы можем только догадываться, но точно знаем, что он теперь стал спать, положив под подушку пистолет. Так свидетельствуют его родственники. Между тем он был далеко не старик, всего 56 лет.

Два месяца прошли в мучительном ожидании. Что он говорил жене, сыновьям? Обсуждал ли свой неминуемый конец с братом? Наверняка у него был план: уйти самому, но хотя бы спасти семью. Жена, в самом наилучшем счастливом случае, была бы арестована и сослана, как Полина Жемчужина, и то если Хозяин проявит добросердечие, учтёт, что жена Микояна, в отличие от жены Молотова, никогда не занималась ни политикой, ни общественной деятельностью.

И вот — новый удар. 21 декабря, Сталин праздновал день рождения. По традиции в этот день все ближайшие соратники без приглашения приезжали к Хозяину, чтобы поздравить. На этот раз съехались в Кунцево. Прибыли и Микоян с Молотовым. Сталин, опять же по традиции, устроил застолье, шутил. Подробности нам неведомы. Но спустя несколько дней Хрущёв — тогда уже перешедший в «ближний круг» — связался сначала с Молотовым, потом с Микояном и передал обоим: товарищ Сталин недоволен, что они осмелились приехать к нему в дом; товарищ Сталин больше не считает их друзьями и не желает их видеть.