Анастас Микоян

Что на самом деле думали друг о друге два крупнейших коммуниста в истории человечества? По словам Хрущёва, Сталин называл Мао «пещерным марксистом». Мао однажды сказал про Сталина: «Лицемерный заморский чёрт». Впрочем, обе фразы могли быть произнесены под влиянием эмоций, и не могут отражать всей полноты взаимоотношений. Правда в том, что сталинский СССР вложил в китайских коммунистов десятки миллионов долларов, оказывал масштабную военную помощь и способствовал их приходу к власти. Правда в том, что Мао копировал Сталина и его систему управления, основанной на непререкаемом авторитете лидера, и создал вокруг себя такой же культ личности.

Но к Микояну это не имело прямого отношения. 8 февраля 1949 года он покинул Сибайпо и тем же путём — сначала на автомобиле, потом на самолёте — вернулся во Владивосток, чтобы тут же оказаться перед лицом всё той же семейной проблемы.

Сталин лично распорядился, чтобы в период поездки в Китай и обратно Микоян останавливался для отдыха и ночёвок только в квартирах руководителей МГБ. По пути туда Микоян ночевал у начальника Управления МГБ (УМГБ) СССР по Хабаровскому краю и уполномоченного МГБ по Дальнему Востоку Сергея Гоглидзе. По пути назад — в квартире главы УМГБ по Приморскому краю Михаила Гвишиани, во Владивостоке на улице Светланской (дом этот и поныне стоит и населён обеспеченными людьми). Из этой квартиры Микоян отправил в Москву сообщение: изнурительные девять дней в ледяном крестьянском доме, в горах и тяжёлый авиаперелёт стоили ему большого напряжения сил; он планирует добираться из Владивостока в Москву на поезде, чтобы по пути отдохнуть.

Михаил Гвишиани для Микояна был не совсем чужой человек. Его сын, Джермен Гвишиани, учился в МГИМО вместе с Серго Микояном. Парни дружили. И разумеется, старший Гвишиани сообщил старшему Микояну все новости, касающиеся предстоящей свадьбы Серго и Аллы Кузнецовой. Уже назначили дату: 15 февраля. Меж тем отец невесты уже был приговорён: кто-кто, а чекист Гвишиани это знал наверняка. Микоян схватился за голову: вчера он решал в китайском Сибайпо политическую проблему мирового масштаба, а завтра в Москве надо было решать семейную проблему. Отговаривать сына от женитьбы он не хотел (уже пытался и не смог), но как быть с опальным Кузнецовым? Отвернуться от него невозможно, всё-таки родственник. А если Сталин попытается заставить его публично отречься от Кузнецова? И это будет ещё не худший вариант. В наихудшем варианте — дочь Кузнецова будет арестована, а вместе с ней и её молодой муж, медовый месяц они проведут отдельно друг от друга в тюремных камерах. А дальше что? Ссылка? Лагерь? Расстрел?

В разгар этих тяжёлых раздумий в квартире Гвишиани раздался звонок ВЧ. Секретарь Сталина Александр Поскрёбышев попросил позвать к телефону Микояна и сообщил волю Верховного: товарищу Микояну не следует ехать в Москву на поезде; товарища Микояна ждут в Кремле срочно. Неизвестно, что тогда пронеслось в голове Микояна. Почему срочно, если Сталин уже всё знал о результатах переговоров с Мао? Более того, он фактически их и вёл, дистанционно? Возможно, Микоян посоветовался с Гвишиани: что может означать срочный вызов. Скорее, не советовался. Он всю жизнь старался по возможности дистанцироваться от людей из госбезопасности. Да и по статусу был гораздо выше главы Управления МГБ по Приморскому краю. Возможно даже, что в самолёт он вошёл, приготовив пистолет с одним патроном: чтобы всё решить в Москве, у трапа. Это всё, конечно, домыслы. Но очевидно, что налицо так называемые «драматургические качели». Тут — хитрейший Мао в крестьянской ватной курточке, там — сын-юнец, безрассудно подставляющий голову под секиру палача. И всё это надо было уместить в одной голове.

Но уместил, сумел. Всё обошлось. Сталин дёрнул Микояна из Владивостока только для того, чтобы получить устный отчёт о поездке в Китай.

«Качели» между тем продолжали свой ход. Алексей Кузнецов был снят со своих постов 15 февраля, в день свадьбы своей дочери.

Молодёжь решила устроить торжество на даче. Пусть и холодно, зато свободно. Подругой невесты была Рада Хрущёва. Джермен Гвишиани приехал с молодой женой, Людмилой Косыгиной. Её мать Клавдия Косыгина — она была родственницей матери невесты — также присутствовала, но без супруга члена Политбюро и министра лёгкой промышленности СССР Алексея Косыгина. Отец невесты, оглушённый, низверженный с Олимпа, не поехал на свадьбу дочери. Тогда отец жениха позвонил ему и пригласил лично. Кузнецов чистосердечно ответил, что не намерен компрометировать торжество своим присутствием. Микоян послал за ним свою машину. Кузнецов уступил, приехал, но пробыл всего час и исчез при первой возможности. Он ещё надеялся, что уцелеет. Его всего лишь «сняли», об аресте речь не шла. Даже направили на генеральские курсы.