Ами-Де-Нета [СИ]

Неллет отрицательно покачала головой. Ресницы ее блестели и Натен быстро погладила острый локоть в сером сукне платья.

— Ладно, молчи. Бедная ты, Нель. На, а то мисери Ло обругает.

Натен сунула подруге мягкий комок темно-зеленой шерсти. Та расправила маленькую паутинку с кисточками на уголках. И кивнула. Эту вассу она повесит в изголовье, как делают все ученики в пансионе, и та охранит ее сны от зла и кошмаров. А тройная васса будет лежать под подушкой, расправленная на простыне. И по-настоящему поможет Неллет именно она.

Во всяком случае так надеялась Неллет — ученица второго года пансиона веа-мисери Клодэй, лучшей школы для старших детей городских ремесленников, тех, кто наследует цеха и ремесла.

Этой ночью Неллет приснился странный город. Он вырастал из горного массива тонкими линиями высоких домов, таких высоких, что они гнулись, плавно сгибаясь дугами, усеянными окнами с решетчатыми балкончиками. А крыши пластались в ярком свете, похожие на плоские шляпы, сотканные из цветочного пуха.

Вроде бы ничего страшного, думала маленькая, как букашка, Неллет, стоя на площади среди странных домов и разглядывая склоненные к ней прозрачные крыши. Вот только дверей нигде нет, и за решетками балконов шевелятся черные маленькие тени. По лицу чиркнула тень, метнулась острыми перепончатыми крылышками. Другая упала сверху, целя в лицо разинутой пастью с острыми белыми зубами. Заскрежетала, будто хрипло смеялась. Неллет вскрикнула, закрываясь рукой. И побежала, отмахиваясь от тысяч летающих зверьков, которые проносились, смеясь и больно щипля растрепанные волосы. Совсем некуда деться. Только гнутые стебли-дома насмехались дырками окон. И длились бесконечно. Вдруг огромная тень застила солнечный свет. Две колонны встали рядом, приминая десяток домов, с раздавленных крыш разлетались, яростно пища, летучие твари. Одна колонна пришла в движение, оторвала от земли гигантскую платформу, вознося ее в светлое небо. И понеслась вниз, грозя раздавить бегущую в ужасе девочку. Растопчет, мелькнуло у нее в голове.

В тихой спальне, полной сонного дыхания спящих девочек, Неллет застонала, поворачиваясь на бок и свешивая с кровати руку. Натен на соседней кровати открыла глаза — блестящие, совсем не сонные. Села, спуская босые ноги на холодные доски пола. Нагнулась, всматриваясь в искаженное ужасом лицо с пылающими щеками. У самой двери дремала в кресле мисери Лоун, нельзя ее будить. И Неллет нельзя разбудить тоже, знала Натен. Разбудишь, она запомнит именно этот ужасный сон, и в ее бедной голове он останется явью, жестокой, безжалостно ранящей сердце. Перейдет в явь. Но не в реальную, которая их окружает, а явь только для самой принцессы. Натен не очень понимала этого, хотя Неллет несколько раз пыталась объяснить, что происходит с ее снами и реальностями. Зато она знала точно — если сестры наставницы узнают о том, что творится в голове ученицы Неллет, ее отправят в больницу, где лечат эти самые головы, не поглядят, что она принцесса. До сих пор вассы, сплетенные в две руки самой Неллет, или подаренные ей подругой, помогали, но с каждым месяцем девочка становилась все старше, и сила их слабела.

Натен осторожно подняла вялую руку подруги, приподняла край подушки и уложила ее там, прижимая пальцы Неллет к расправленной вассе. Посидела, наблюдая, как выравнивается дыхание и с лица сбегает лихорадочный пятнистый румянец.

— Вот и славно. Спи, Нель, — сказала шепотом и снова легла.

Неллет вздохнула, держа пальцами грубые шерстяные нитки.

Во сне она стремительно вырастала, оставляя внизу те страшные колонны, которые оказывается, просто ноги, в хороших дорогих сапогах. И скоро оказалась под небом, напротив богато расшитого камзола, стянутого кожаными перевязями. Сверкали перламутром пуговицы в два ряда. А лицо было выше ее лица и Неллет подняла голову, навстречу лениво-благожелательному взгляду.

— Доброе утро, принцесса, — Кассиус Монго прижал к груди холеную руку в знак уважения, — счастлив видеть тебя тут, в слое цветов и бабочек.

— Там город, — сказала Неллет, боясь переступить и помня о раздавленных подошвами домах, — внизу. Нам нельзя тут. Они не так, чтоб хорошие, но может, просто злятся, что мы ломаем.

— Ах, дети, — Кассиус оглянулся, будто призывая кого-то невидимого посмеяться вместе с ним выдумкам ребенка, — это просто цветы, милая. Смотри, их тут миллионы. Королеве нравится этот сон, и завтра во дворце начинается праздник утренних цветов. Их принесут отсюда.

— Нельзя! Ты не понимаешь, да? Они не просто живые. Они строили это. Живут внутри. Ты убил, наверное, тысячу, когда поставил ногу.

— Океан цветов, космос благоухания. Нас ждет восхитительный год цветочных удовольствий. А знаешь, что?

Он наклонился, будто рассказывая важнейший секрет:

— Специи из этих растений, так похожих на обычные одуванчики, обжигают язык и приносят многослойные сны. О страшных битвах и диких демонах. Как наши фильмы, только в тысячу раз интереснее и чудовищней. Детям нравятся фильмы, а эти нравятся всем во дворце.